Что касается ощущений, то ответ очевиден: если, согласно способу их данности, в соматологии они являются проявлениями чувствительности одушевлённого организма, и если, следовательно, задача теоретической мысли в этой науке – исследовать причинные связи, относящиеся к этой чувствительности, то психология, следуя смыслу своего опыта, должна исследовать именно те причинные связи, которые принадлежат её единству опыта – психике, и направлять на ощущения тот реально-причинный интерес, который соответствует их месту в психическом контексте. Всю желаемую ясность мы обретаем, если сразу перейдём к общему рассмотрению. Если психика – это реальность, которая имеет свои комплексы состояний под рубрикой сознания, то, согласно ранее установленному, это сознание – будь то через самовосприятие или через интерпретирующее восприятие – дано как нечто, принадлежащее одушевлённому организму. То есть в основе лежит объективация одушевлённого организма, причём таким образом, что одушевлённый организм занимает положение реальности, фундирующей психику. В целом, человек дан как реальность, включающая в себя материальную одушевлённую вещь, которая становится полным человеком благодаря психическому слою, переплетённому с чувствующим слоем. Мы имеем смешение трёх реальностей, каждая последующая в ряду включает в себя предыдущую благодаря тому, что просто добавляет новый слой. Ощущение стоит, так сказать, на границе между вторым и третьим уровнями. На втором уровне оно – проявление чувствительности одушевлённого организма. С другой стороны, на третьем уровне оно является материальным основанием для перцептивных аппрегензий, например, для материального восприятия, в этом случае выполняя двойные аппрегентные функции, о которых говорилось выше: как кинестетическое – в функции мотивирующего, как презентирующее ощущение – в функции мотивированного, представляя при определённых условиях нечто из содержания состояний материального объекта (например, цвет, гладкость и т. д.). Все эти аппрегензии теперь вовлекаются в высшее, специфически эгологическое сознание. Но независимо от того, направлен ли на них взгляд Эго из этого слоя, совершает ли Эго в них спонтанные эгологические акты или нет, они в любом случае (как и спонтанные акты) не являются просто событиями чистого сознания. Скорее, они сами подвергаются своей аппрегензии, а именно – аппрегензии как психические состояния. Человек или животное – это не просто одушевлённый организм, с состояниями ощущений которого каким-то образом связано сознание; напротив, человек обладает собственным специфическим психическим характером, благодаря которому он так вбирает в своё сознание ощущения, которые чувствует через свою одушевлённую органичность, так аппрегенирует их, относится – теоретически познавая, размышляя, оценивая, действуя – к тому, что в них является, что игра его репродукций протекает именно в таких констелляциях и связывает с собой процесс оригинарных впечатлений (чувственных и нечувственных) и т. д.