Я подхожу ближе, касаюсь ещё влажной глины. Работа грубая, но в ней уже чувствуется жизнь.
– Это я? – спрашиваю я, улыбаясь.
– Отчасти, – отвечает она и хитро щурится. – Но я ещё добавлю в него себя. Мы будем одним целым, даже в глине.
День проходит в движении. Анна решает, что её ястребу нужен простор, и мы едем в парк – не просто гулять, а искать вдохновение. Она тащит с собой блокнот и камеру, снимает птиц, ветки, тени на траве. Я несу её сумку, а она то и дело останавливается, чтобы записать мысль или сфотографировать воробья, который дерзко прыгает у её ног.
– Видишь, как он смотрит? – говорит она. – В нём есть что-то от нас – маленький, но смелый.
Мы садимся на скамейку, и она начинает рисовать прямо там, на коленях. Люди проходят мимо, некоторые замедляют шаг, заглядывают. Один парень, высокий, с серьгой в ухе, останавливается и говорит:
– Это круто. Вы продаёте свои работы?
Анна смеётся:
– Пока нет, но скоро весь мир их увидит!
Он уходит, но я замечаю, как его взгляд задерживается на ней – не на рисунке, а на ней самой. Этот хищный взгляд, острый и жадный, будит во мне что-то тёмное. Я беру её за руку, сжимаю чуть сильнее, чем обычно, и она смотрит на меня с удивлением.
– Что? – спрашивает она.
– Ничего, – отвечаю я, но она всё понимает. Она всегда понимает.
– Ты ревнуешь, – шепчет она с улыбкой и целует меня в щёку. – Не надо. Я твоя, даже если весь мир будет смотреть.
Её слова гасят огонь внутри, и я расслабляюсь. Мы идём дальше, и она вдруг замечает стаю голубей, взлетающих с мостовой. Она кричит от восторга, бросается за ними, и я бегу следом, смеясь. Люди оборачиваются – кто-то с умилением, кто-то с раздражением, но нам всё равно. Мы падаем на траву, запыхавшиеся, и она говорит:
– Я сделаю их всех – ястреба, воробья, голубей. Целую стаю, нашу стаю.
Вечером мы возвращаемся домой, и Анна сразу бежит в студию. Я слышу, как она работает – стук инструментов, её тихое бормотание. Я заглядываю к ней и вижу, что ястреб теперь не один: рядом появляется вторая фигура, тонкая, с крыльями, похожими на её волосы, развевающиеся на ветру.
– Это ты? – спрашиваю я.
– Это мы, – отвечает она, и её голос мягкий, как шёпот ветра.
Но вечер не заканчивается тихо. Наш друг Саша звонит и зовёт нас на выставку – неофициальную, в заброшенном складе, где молодые художники показывают свои работы. Анна тут же загорается: