, чтобы сделать его участником более "эффектных" и известных широкой публике событий, таких как интрига с подвесками королевы Анны или осада гугенотской цитадели Ла-Рошель. Биографии и характеры реальных прототипов служили лишь бледной тенью, отправной точкой для создания литературных образов. Дюма смело перекраивал их судьбы, мотивации, отношения и саму сущность. Так, исторический д'Артаньян – верный слуга кардинала Мазарини – превратился у Дюма в его заклятого врага; семейный человек и успешный администратор предстал вечным бедным дуэлянтом и искателем приключений. Даже реальные события, как арест Фуке, подвергались драматизации и обрастали вымышленными, напряженными деталями (сам момент ареста, роль мушкетеров как тюремщиков). Дюма не боялся вводить и чистый вымысел – целые сюжетные линии, захватывающие эпизоды, второстепенных персонажей (вроде слуги Гримо) и детали взаимоотношений героев, которые и становились тканью его повествования, его "картины".
Главная цель Дюма всегда оставалась неизменной и четкой: создание мощного, увлекательного художественного произведения, а не скрупулезное воспроизведение исторической правды. Его кредо заключалось в приоритете драматизма (напряженных конфликтов, неожиданных поворотов, острых ситуаций, держащих читателя в напряжении), романтики (воспевании высоких чувств – беззаветной дружбы, воплощенной в девизе "Один за всех, и все за одного!", рыцарской любви, отваги, верности долгу и чести), создании ярких, харизматичных характеров, запоминающихся своей индивидуальностью, и, конечно, захватывающих приключений – динамичного, насыщенного действием сюжета, переносящего читателя в самую гущу событий. Метод Дюма можно назвать гениальным художественным пиратством. Он брал "корабли" истории, смело присваивал их самые ценные "трофеи" – имена, события, колорит эпохи – а затем, не скованный догмами, перестраивал на свой лад и отправлял в плавание под флагом невероятно увлекательной истории. Его "картины", повешенные на гвоздь реальных событий, часто затмевали саму историческую стену, создавая параллельную, вечно живую и притягательную вселенную. В этой вселенной правдоподобие и эмоциональная правда неизменно брали верх над буквальной фактологической точностью. Дюма писал не о том, как все было на самом деле