Максим был ошарашен. Все подтверждалось. В глубине души он надеялся, что его прабабка скажет, что впервые в жизни слышит фамилию Найденовой, и что она никогда не встречала такого человека. Тогда все разрулилось бы само собой: Макс сказал бы поверенному Найденовой, что у них возникла какая-то ошибка, и ему не пришлось бы ломать голову над тем, с чего бы это вдруг неизвестная далекая родственница, с которой у него даже нет кровного родства, решила после своей смерти оставить ему дом в русской глубинке. Теперь, судя по всему, все же голову ломать придется…
Макс громко выругался и пошел на кухню за очередной порцией невкусного растворимого кофе. Размышляя над рассказом сестры, что в точности подтвердил слова нотариуса, Максим не заметил, как начисто вымыл кружку от недельного кофейного налета и осадка.
Сестре он написал, что обязательно расскажет ей чуть позже все, что знает, но сейчас ему немного не до этого. Он поблагодарил ее и сказал, что теперь она может с уверенностью сказать их бабуле, что Найденовой нет среди живых, вот только умерла она не в 1948 году, а полгода назад. В Брянской области. И пока это – вся информация, которая ему известна…
Последующие две недели он много работал, много писал, параллельно изучая в интернете информацию о месте, в которое ему предстоит поехать. Макс все еще думал, что эта история выглядит очень странной, но в то же время он знал, что просидеть остаток лета в своей грязной и затхлой квартире, еще и отдавая за нее немалую сумму, имея при этом домик в деревне – не менее странно. Он уже провел здесь достаточно унылых часов, дней, недель и месяцев.
Игра ушла на второй план, а, может, даже и на третий: Максим почти не заходил в нее. Он работал, а мысли его кружились где-то над глубинкой Брянской области. Ему даже приснилась прабабка, оставившая наследство, хотя он ранее и не видел ее лица. Но все же он четко решил для себя, что съездит в Брянск, вступит в наследство, приедет в тот дом, осмотрит его, а дальше уже решит, как быть с ним. Как знать, может, потом и маму туда пригласит вместе с Ленкой… К тому же заботливая старушка заранее предусмотрела все нотариальные расходы, так что Максим практически ничем не рисковал.
Так он думал…
Уже почти год Ира сходила с ума. Ей казалось, нет – она была уверена, что уже готова наложить на себя руки, но маленький огонек надежды на то, что все еще можно исправить, тлел где-то глубоко в ее душе. А вот надежда на то, что все происходящее в ее жизни – не больше, чем злая шутка или чей-то дурацкий розыгрыш, уже истлела окончательно. Когда-то единственная подруга рекомендовала ей обратиться к психологу, перестать страдать, жаловаться, а вместо этого, наконец, взять ответственность за свою жизнь и за жизнь своих несовершеннолетних детей, уйти от мужа-тирана и заняться собственной жизнью. Но Ира не верила психологам, а верила, что она все сможет сама, со всем справится, все решит и обязательно устроит как надо. А депрессия, позиция жертвы, абьюз и прочие заумные словечки психотерапевтов – это эдакие волшебные, магические фразы, которые гипнотизируют человека, вынуждая его отдавать колоссальные суммы «экспертам». Подруга отчаялась надоумить Ирину к переменам в жизни, а потому добровольно исчезла из ее окружения, не расточая на нее собственные жизненные силы. Для Иры это выглядело предательством, для подруги же – разумным решением и ставкой на саму себя в выборе между своей жизнью и жизнью депрессивной приятельницы, не стремящейся к лучшему.