«Так вы пострадали за отечество, Вячеслав Самсонович» – предположила я. «Так оно и есть» – незамедлительно ответил он и сдавил меня своими грубыми шероховатыми ручищами, каждая из которых была как хобот у слона. А я не стала, в свою очередь, особо пищать и барахтаться, а похвалила Господа за то, что у нас есть такой человек как Вячеслав Самсонович. Да и зачем все это.
И вот он вернулся из Кронштадта, мокрый и страшный, словно живой покойник. «Марфа Сергеевна – говорит он мне – я еле выплыл… соизвольте пойти на кухню и принести мне немного кофе с молоком, я должен хотя бы чуть-чуть ополоснуть и согреть свои промокшие и опустошенные внутренности». Пищевод, желудок и все, что располагается чуть ниже. Сами знаете – система чрезвычайно сложная. Я поплелась на кухню, припоминая, где она и как я буду там заваривать кофе, ведь я ему не служанка, где меня уже поджидала одноглазая ключница, каковая со словами «Фридлянд, Фридлянд!» схватила меня, сцапала, сцарапала, и я ему так ничего в тот день и не принесла.
«Платье на мне все промокло – сказал Вячеслав Самсонович, пыхтя и отдуваясь – и Балтийское море оказалось холоднее и коварнее, чем я думал. Мне не с руки гоняться за вами, Марфа Сергеевна, желудок мой пуст, соизвольте подойти ко мне сами и исполнить свои интимные обязанности». А я не подошла. Я сказала ему «Вячеслав Самсонович, мне все это довольно-таки надоело». Тогда он поплелся за мной, оставляя мокрые следы на дорогущем паркете, а я как бабочка полетела во тьму.
И вот он вернулся из Кронштадта, весь мокрый с ног до головы и сам не свой. «Ну, ясновельможная Марфа Сергеевна – обратился он ко мне – что изменилось тут за время моего отсутствия?» «Похоже, что ничего, Вячеслав Самсонович, ничего не изменилось» – пролепетала я. «Так почему ж вы сидели сложа руки, Марфа Сергеевна – удивился он – придется учинить над вами маленькую экзекуцию». «Я вся в вашей власти» – обреченно сказала я и покорно пошла к нему, чтобы получить необходимое наказание.
«Вы можете делать и вытворять с моим несчастным телом все, что вам вздумается, Вячеслав Самсонович – сказала я однажды вечером – но знайте, я никогда не буду вашей, никогда, никогда». «Что вы это такое говорите, Марфа Сергеевна? – встревожился он – возьмите свои постыдные слова обратно». А я ему сказала что ничего не возьму и что с меня хватит. Тогда он стал звать одноглазую ключницу, свою невесту, которая пряталась и подстерегала меня в кладовке, чтобы она пришла и как-нибудь переубедила меня.