– Мои печенья с розмарином. Ешь перед стартом – придают прыти.
– Я бегаю, а не прыгаю, – улыбнулся он.
– В жизни важнее уметь прыгать через страхи, чем бежать от них, – она подмигнула.
На пороге Кьяра сунула ему в руку плоский камешек с дырочкой:
– Бабушкин талисман. Говорит, видит сквозь ложь.
По дороге домой Лука ехал впереди, напевая чтото о любви и пицце. Андреа чувствовал тяжесть камня в кармане и лёгкость в груди. У въезда на Виа Сан-Паолино он остановил мотороллер:
– Я был на стадионе в ту ночь.
Лука замер, опершись на велосипед:
– Ты что, правда.
– Я видел того, кто пытался взломать дверь.
– Боже, Андреа! Почему молчал? Если полиция.
– Я испугался. Подумал, что меня обвинят.
Лука вытер пот со лба, оставляя грязную полосу:
– Завтра идём к тренеру. Вместе. Или я тебя привяжу к своей раме и привезу силой.
Дома отец чистил картошку у раковины. За ужином Андреа спросил, отковыривая корочку от запечённой баклажаны:
– Пап, а если человек струсил, но хочет исправить Это возможно?
Отец положил ему лишнюю ложку соуса:
– Страх – как тень. Чем ярче свет, тем он короче. Главное – не прятаться от света.
Перед сном Андреа положил камешек с дыркой на подоконник. Луна светила прямо в отверстие, отбрасывая на стену крошечный блик. Он приложил к уху ракушку – и услышал не шум моря, а далёкий смех Кьяры. За окном завывал ветер, но тревога отступила, уступив место странной уверенности: завтра будет дождь. Дождь, который смоет пыль со старых страхов и оставит только чистый асфальт для нового старта. Он впервые за долгое время уснул без мыслей о беге, думая о зелёно-серых глазах, в которых отражался не страх, а вызов. Вызов, звавший не убегать, а идти навстречу.
Глава 4. Слухи и подозрения.
Понедельник в Лукке встретил школу серой пеленой дождя, превратившей кирпичные стены в мрачные акварели. Андреа вошёл в здание, стряхивая капли с куртки, и сразу почувствовал тяжёлую тишину, висевшую в воздухе. Не привычный гул перемены, а приглушённый шёпот, прерываемый щелчками замков шкафчиков. У своего шкафчика он замер, увидев на металлической дверце нарисованную мелом фигуру в маске, убегающую от полицейской сирены. Рядом коряво выведено: "Ночной заяц". За спиной послышался сдавленный смешок Николо и его приспешников.
Лука подошёл, заслонив рисунок спиной, и сунул в руку Андреа смятую записку: