В ней было столько решимости, что, казалось, она войдет в квартиру и без его приглашения, просто потому, что ей это надо.
Нора – эффектная женщина с рыжими, слегка волнистыми волосами до плеч. Она начальница Одиссея, его босс, потому что она главный редактор и генеральный директор издательства «Киффа Бореалис». За это Одиссей ее в шутку называл «рабовладелицей», что ей категорически не нравилось. Несмотря на свой строгий характер и желание властвовать, Нора всегда относилась к сотрудникам издательства и авторам с подчеркнутым уважением, и это вызывало трепет у подчиненных. Ее раздражало, что Одиссей относится к ней иначе, но надеялась, что сможет приручить его.
‒ Ну и где твои шкурки? – иронично спросил Одиссей, пытаясь сбить ее с гневной тирады, к которой она долго готовилась.
‒ В машине, – прошипела она, стараясь не реагировать на его неуместную шутку, чтобы сохранить запал для будущей нотации.
Под «шкурками» Одиссей имел в виду любовь Норы к одежде из экомеха. Нора очень любила накидки и жилетки из экомеха, они были частью ее гардероба в холодное время года. Одиссей постоянно подшучивал над этой ее особенностью гардероба, считая это душком прошлых лет.
‒ Ну и правильно, что в машине, Норке норка не обязательна, ты и так в ней от рождения. Или у тебя там не норка, а целый песец? Лиса, кабан, лось, шкура оленя? – еле сдерживая от смеха произнес он. – Бедные, бедные звери, – добавил он, покачав головой.
‒ Это экомех, никого не убивали, – звякнула голосом Нора.
‒ Ну да, в мире так много подделок, даже поддельная смерть лежит у тебя на плечах, – скептически произнес он, театрально нахмурившись.
Нора пыталась сохранять спокойствие, не реагируя на его сарказм. Она осмотрела квартиру, заметив следы увеселительной вечеринки. Лицо Одиссея выглядело заспанным, как будто он только проснулся, хотя за окном был день. Он был одет в белую майку и старые синие штаны с вытянутыми коленками. Нора тщательно продумывала свой внешний вид, готовясь к разговору с человеком, от которого зависит ее благосостояние. Она была в острых каблуках, а он в тапках, что говорило само за себя. Но «тапки» в этот раз оказались сильнее.
‒ Ты так и будешь стоять и смотреть на меня?! – выпалила она. – Ты можешь мне объяснить, куда ты пропал и что это все значит? Почему ты не брал трубку? Мой секретарь звонил тебе три раза за сегодняшний день! Единственное, что могло бы оправдать твое поведение – это смерть, но я вижу ты жив и здоров, – ядовито усмехнулась она. – Издательство все делает для тебя: снимает квартиру, устраивает встречи с читателями, а ты отвечаешь черной неблагодарностью! Тебе сказать, сколько писем от таких же, как ты, приходит мне на почту каждый день? Сотни. Их тьмы и тьмы, им имя легион – добавила она, слегка смутившись от своего пафоса. – А где новый роман? – четко спросила она, брезгливо посматривая в сторону кухни, потому что оттуда была видна грязная посуда на обеденном столе.