Сменив тактику, Дэвид решил уйти в себя, полностью закрывшись от внешнего мира, однако и это помогло мало. В результате он стал ловить себя на мысли, что вот-вот будет готов размозжить медсестре череп, лишь бы только стереть эту надменную ухмылку с её лица.
В конце концов ему пришлось разыграть спектакль, достойный лучших театров Бродвея. Несколько недель, старательно изображая жизнерадостность, он с удовольствием коммуницировал с персоналом, был вежлив и учтив, не пропускал прием таблеток, проводил часы за игрой в домино и просмотром телевизора совместно с другими несчастными, кои каким-то образом посмели обидеть судьбу настолько, что вынуждены были коротать дни в роли узников этих казематов.
Когда чаша терпения Дэвида уже была заполнена почти до краев, его вызвала к себе заведующая отделением. Строгая женщина, уже давно не юная, но все еще не потерявшая своей красоты и благородного, почти аристократического шарма. Несколько долгих мгновений она сверлила его пронзающим взглядом из-под толстых линз своих очков в золотой оправе. От этого взгляда всегда становилось не по себе. Казалось, она обладала способностью разглядеть само человеческое естество, и чем дольше этот взор задерживался на тебе, тем больше твоих самых сокровенных тайн утекало прямо к ней в руки.
Однако то ли ей не хватило концентрации, то ли маска Дэвида сидела слишком уж прочно, в тот раз всё обошлось. Поправив воротник своей чрезмерно открытой блузки, она сказала, что он сделал огромный прорыв за последние несколько месяцев, принял себя, осознал проблему, да и лечение явно пошло ему на пользу, так что уже в ближайшее время он сможет отправиться домой, при условии регулярного приёма лекарств и посещения психотерапевта, разумеется.
После того разговора он ещё несколько дней ходил оглядываясь, будучи уверенным, что это всего лишь злой розыгрыш со стороны персонала в отместку за его проступки, а когда он после отбоя уходит к себе в палату, они все собираются в общем зале и надрывают животы, насмехаясь над тем, как глупо и наивно он пытался их провести.
В полной мере поверить в происходящее у него получилось лишь спустя несколько дней, когда он уже сидел в такси, которое не спеша маневрировало меж ярких витрин и серых небоскрёбов, извилистым путём доставляя его домой.