Я замер, пытаясь осознать, что именно увидел, а спустя ещё две секунды маяки снова пустили волну света. Мне не показалось. Это были рыбы и прочие морские твари: я сразу же различил двух горбатых китов, нескольких акул, уйму рыб-парусников, тунцов и прочих крупных обитателей Эгейского моря. Каждые две секунды, когда проблесковые маяки давали мне несколько мгновений на осмотр пейзажа, сердце начинало биться быстрее, а по коже волна за волной пробегал холод. Вы можете представить себе целое полчище всевозможных морских созданий, неподвижно дрейфующих на глубине полутора тысяч метров под водой? А теперь представьте, что все они жестоко истерзаны, что у каждого из них недостаёт плавника, головы, хвоста, а то и половины тела! Скажите, у вас не возникнет в такой ситуации вопросов? У меня возникли. И их стало больше, когда на одной из туш, мимо которых мы проплывали, заметил слой какой-то чёрной плёнки. Конечно же, первая моя мысль была о том, что бедная акула пострадала от нефтяного загрязнения, но это никак не объяснило бы того, что у неё были оторваны хвост и правый бок. И, в конце концов, я ведь не зря упомянул субстанцию, которая иногда доплывала до наших берегов. Забегая наперёд, скажу, что это была она. С каждой вспышкой света я стал замечать, что не только тела, но и эта дрянь плавала в воде. При чём, в больших количествах: там всё в ней было, но она почему-то не прилипала к корпусу.
После полуминутного ступора я взял себя в руки, отвернулся от иллюминаторов и продолжил свой путь, хотя ещё несколько шагов у меня подкашивались ноги. В передней части «Одди Валтурио» царила такая атмосфера, как будто все на взводе. Словно происходит что-то, от чего стоит ждать угрозы. От действовавших там инженеров и операторов мне удалось узнать, что мы добрались до района предполагаемого входа в подводную пещеру. Насчёт обстановки снаружи мне рассказал один из тех же операторов, Тициано Романо. Как оказалось, это началось почти сразу после пересечение нами третьего барьера: сначала тел и субстанции было в разы меньше, но чем дальше мы продвигались, тем сильнее увеличивалось их количество.
Механики всерьёз опасались возможных поломок, особенно наружных. Ни один скафандр не может выдержать давления на такой глубине, поэтому для починки пришлось бы всплывать, а под землёй, в пещере, такая возможность, сами понимаете, весьма призрачна. Так или иначе, я сделал, что должен был, и вернулся назад, в реакторную, подавляя всякое желание выглянуть наружу. Не поделиться с остальными в отсеке тем, что узнал, было просто нельзя. Полученная информация несколько поубавила моральный дух экипажа, но делать было нечего.