А потом этот боров захотел большего. Потянул свои грязные руки! Завалил на казённый диван в своём кабинете, пропахшем кислым нео-алкоголем.
Я не сдержала свою уникальную силу. Не захотела сдерживать. Волна обратного лечения едва не выбила из жирной туши начальника дух.
Жаль, что не выбила! Жаль! Надо было бить сильнее!
Сжавшись на матрасе, я нервно засмеялась. Мой хриплый смех отразился от стен железного склепа. Раньше мой смех сравнивали со звоном колокольчика, а сейчас он похож на воронье карканье. Мои золотистые волосы теперь хуже старой тряпки. Когда я последний раз видела своё отражение в хромированной стене – то подумала, будто мне привиделся призрак.
Сколько я уже в карцере? Полгода? Год?
Время стало зыбким. То тянется как резина, то пролетает за один миг.
Гуань – империя порядка. А порядок достигнут жёсткими законами. За воровство отрубают руку, за клевету – язык, а преступник, посягнувший на чужую жизнь, приравнивается к животному, которого можно как купить, так и продать. Но если животное бешеное… как я – его просто запирают в тёмной клетке.
Первое время заключения в карцер я плакала каждый день. Требовала адвоката. Кричала, чтобы мне предоставили защиту Союза! Мои вопли игнорировали, словно это лай собаки. Пока я на территории Гуань, всем плевать на законы Союза. Здесь они не работают.
Потом ещё три месяца я старалась поддерживать форму – отжималась, бегала на месте. Но мне стали урезать паёк, а в тот, что приносили – добавляли что-то угнетающее психику. Меня силой водили на жуткие одобренные местным министерством исследования. Вдобавок в помещении упала температура. Начальник (тот самый, который пытался меня завалить на диван) заходил раз в неделю – и каждый раз меня прижимали к полу стальными прутами, будто зверя.
“Ну что, готова молить о прощении?” – мерзко спрашивал он, щуря и без того узкие глаза.
“Попробуй снять обруч и проверишь!” – цедила я. Но с каждой неделей сил во мне оставалось всё меньше и меньше. И вот месяц назад я вовсе не смогла выдавить даже одного слова. Получился лишь хрип.
Иногда это мерзкий человек приходил, ставил стул в дверях и смотрел на меня часами. Я видела в сальном взгляде начальника пошлые мысли. Но обруч на моей шее ограничивал не только меня, но и его. Хотя болезненные исследования были разрешены, но датчики на ошейнике сразу зафиксировали бы “насилие” вне разрешённых процедур… Поэтому, чтобы скрыть преступление, обруч следовало временно снять.