На высокой пальме сидела моя «девочка», швыряла кокосы в здоровенного леопарда, бесновавшегося внизу, и громко смеялась. Смеялась членораздельно, как человек! Леопард лютовал как Отелло возле Дездемоны, но вся его ярость была бессильна. Он просто обезумел: вонзал свои когти в пальму и лупил себя пятнистым хвостом с такой яростью, что не видел и не слышал ничего вокруг. Зато я прекрасно всё видел и слышал. Первый удар картечи опрокинул леопарда навзничь, второй поставил жирную точку в его охотничьей карьере.
Я подхватил свою суженную как пушинку, когда она спорхнула с пальмы. Подхватил как самое дорогое в моей жизни, как воздух, без которого жить невозможно!
– Я люблю тебя! Я люблю тебя! – Кричал я, не понимая, что кричу на весь Конго.
– И я люблю тебя, – сказала Ева. – Не кричи, услышат.
– Пусть все слышат как я лю… – Выкрикнул я, и осёкся.
– Ты умеешь говорить?
– Да…
– Давно?
– Когда убегала от леопарда… как-то само собой… раньше я просто понимала твой язык, но сама не могла говорить. А когда он погнался за мной, я и сама не поняла, как начала кричать: «Иди в сад! Иди в сад!»
– Это же великолепно! – Воскликнул я.
– Ничего не понимаю. – Удивилась Ева.
– Потом объясню – это сейчас не самое важное.
– А что самое важное?
– То, что я тебя люблю… и ты меня!
Это была наша первая брачная ночь. Чувство, давно забытое за ненадобностью и невозможностью, выплеснулось наружу израненной годами и предательством близких людей души, и захлестнуло всё вокруг и понесло, как несёт Конго свои величественные воды в сезон дождей, сорвавшись с высоты водопада Инга. Вся нежность, истосковавшегося за лаской тела, всё то, что было надёжно скрыто от посторонних, явилось в своей неприкрытой наготе и просило только одного – взаимности.
Начался сезон дождей.
– Почему к тебе никогда не «пристают» твои соплеменники, ведь это для вас так естественно? – Спросил я у Евы, и испугался, что она обидится.
А она смеялась, долго, так долго, как может смеяться только молодая девушка, счастливая своей привлекательностью, уверенная, что её любят и зверски ревнуют. Я тоже начал смеяться. Какой же я, всё-таки глупый… Она давно знает, что такое ревность, человеческая ревность… и человеческая любовь. Бонобо не знают ревности, и любовь у них другая. Ева давно уже чело-век, еще до моего появления в её жизни, и она меня ждала, ждала, как ждёт воды африканская сельва в сезон засухи, как ждёт воды Конго, чтобы напоить живительной влагой всё вокруг и дать начало новой жизни!