Чамбеши – возвращение в рай - страница 7

Но это был чисто риторический вопрос, а не вопрос, пугающий своей неопределённостью. Прошлой ночью, лёжа в объятиях эбенового дерева и впитывая собственной душой и телом первородное величие жизни, я ощутил себя именно в той самой библейской колыбели, именуемой людьми раем. И это меня нисколечко не пугало, а наоборот вселяло абсолютную уверенность в завтрашнем дне, не только своём, но и в завтрашнем дне всего сущего, включая и человечество в целом. Я знал будущее всего на этом свете и самое главное – я знал путь всего! Я, как и ветхозаветный Адам был создан из грязи по образу и подобию божьему и помещён в Рай, где правит всеобщее изобилие и разумная достаточность, и ни в чём не нуждаясь, я, как и мой невероятно далёкий первопредок, не смогу удержаться от соблазна познания Вечной Истины, а потому вкушу греховный плод, за что и буду изгнан из этого рая, но не для вечных скитаний и мучений, а для того, чтобы нести, подобно Прометею, свет людям, блуждающим в полнейших потёмках цивилизации. И всё это я смогу совершить потому, что ведёт меня, Метод.

На следующее утро мой добровольный маленький помощник не явился. Опираясь на копья как на костыли, получалось вполне сносно перемещаться, если никуда не спешить. А куда спешить человеку, живущему в мире изобилия и разумной достаточности? Теперь я мог не спеша наслаждаться своим долгожданным раем в поисках первоосновы жизни, то есть воды. Собственно воды вокруг меня было в достатке, так как в Африку я попал под самое окончание сезона дождей, но так не будет всегда. Необходим более стабиль-ный источник воды, чем дождевая, на листьях и в лианах. Надо найти ручей или реку. Но теория от практики сильно отличается. Благородное дерево, на котором я ночевал, находилось практически на краю поляны диаметром метров пятнадцать, и то назвать это полноценной поляной было бы неправильно. Это скорее было не сильно заросшее кустами и травой место, со всех сторон окружённое огромными деревьями, а их кроны практически соединяясь на высоте тридцати-сорока метров, превращали поляну в пещеру, в которую едва проникал дневной свет. Попытка выйти за пределы этой пещеры с вывихнутой ногой была обречена на неудачу, такой плотный лес начинался буквально через несколько шагов. Это был даже не лес, а сплошное сплетение стеблей, веток и лиан. До полного выздоровления о бегстве из этой «пещеры» не могло быть и речи. Как будто кто-то шепнул изнутри: «Но как тогда приходили ко мне маленькие люди?» Первичный осмотр периметра поляны не дал никакого результата. Но осмотрев всё более внимательно, я обнаружил, что есть еле заметная полоска травы, отличающаяся от остального покрова. Это была тропа, которой редко пользуются. Следуя этой тропой и не-много помогая себе ножом, я обнаружил выход из моей темницы. Через несколько десятков метров эта едва заметная тропиночка пересеклась с вполне нормальной тропой, по которой уже не надо было прорубаться, а достаточно было просто немного нагнуться. Эта тропа привела к небольшому ручью. Кроме прохладной и очень вкусной воды ручей давал ниточку, которая поможет распутать этот загадочный жизненный клубок: он неизбежно приведёт к реке или озеру. Через несколько часов «пролезания» сквозь игольное ушко диких зарослей, передо мной открылась картина несанкционированного вмешательства человека в дела божественные. Я вышел к берегу реки. Стена неприступных джунглей как по волшебству расступилась, как будто кто-то открыл дверь в иной мир, и моему взору предстала величественная картина огромной, полноводной реки, заключённой в рамки, приличествующие больше морю, чем реке, рамки созданные неумолимостью суровой действительности первородного рая. Эта река могла носить только одно имя – Конго. Невдалеке был виден остов полу затопленного и полу сгоревшего Ми-8. Теперь стала очевидна причина отсутствия запаха гари: величественная река уносила в своих объятиях все посторонние запахи, оставляя лишь свой собственный и неповторимый запах Конго. Если бы я был парфюмером, и мне бы удалось заключить этот запах в оковы стеклянного флакона, то это был бы самый невероятный и самый неповторимый запах, запах неумолимости бытия! Вертолёт находился метрах в семидесяти от берега в небольшом, как для размеров реки, заливчике и на не большой глубине, так как некоторая часть его возвышалась над водной поверхностью. К сожалению это была сгоревшая часть вертолёта. Вселяла надежду мысль о том, что подводная часть его не пострадала от огня. Дальнейшие мои планы были очевидны: оставаться здесь, возле места крушения, набираться сил и лечить ногу, а потом добраться до вертолёта и исследовать его содержимое. Первым делом разделся и залез в воду, тело, облегчённое выталкивающей силой, пришло в неописуемый восторг от нежных объятий великой реки. В меру прохладная вода была поистине живой, вся боль моего уставшего и измученного тела уходила из него, и место боли заполнялось блаженством и силой. В такой целебной купели очень сложно долго оставаться немощным и больным. Отдохнув и набравшись сил, не вылезая из воды, что облегчало передвижение, я двинулся вдоль берега, внимательно исследуя его. Следов присутствия человека нигде не было видно, не считая одинокого вертолёта. Мои случайные попутчики бесследно исчезли.