И вот тут я чуть не сорвался. Но сдержался. Я подумал:
Хорошо. Ты в свои годы таскал кирпичи. Строил дом.
Молодец. Но что это меняет? Почему я должен сейчас поднимать доски, которые мне не по силам, только потому что ты когда-то был трудягой? Если ты такой сильный – чего же лежишь весь день на диване, а не на работе? Если был строителем – так строй что-нибудь, найди дело. А не сиди в гараже, мешая свои колбы, будто варишь зелье лени.
– Дядя, а ты чем вообще сейчас занимаешься? – вдруг спросил я.
Он вскинулся:
– В смысле? Я работаю в гараже.
– Но ты же почти не уходишь из дома…
– Я химик, – буркнул он. – Это не значит, что я должен каждый день в офис бегать. Я сам себе начальник.
Он отвернулся, а я только опустил взгляд. Да, он сам себе начальник. Но почему же тогда ведёт себя так, будто весь дом ему должен?
…Я вытер лоб, посмотрел на доски и просто сказал:
– Я дедушке помогаю потому что он не может. А ты можешь. И ты взрослый.
На мгновение он будто завис. А потом резко повернулся ко мне, и глаза у него стали узкими, как у злого пса перед броском.
– Ты чего мне зубы заговариваешь? – начал он раздражённо. – Сказали делать – делай! Я тебе не спрашивал, кто тут может, а кто нет! Мал ещё рассуждать! Ты думаешь, я тебя просто так тут держу? Говорят тебе – иди и таскай! Будешь меня еще тут учить жизни!
Он подошёл ближе, грубо махнул рукой:
– Быстро в сарай! Ещё слово – и получишь подзатыльник!
Я сделал шаг назад. В груди у меня всё сжалось. Хотелось убежать. Хотелось закричать. Но тут…
– Basta! – раздался резкий голос бабушки.
Она стояла на крыльце, крепкая, худая, в старом переднике, но такая… настоящая. Её голос звучал, как удар колокола.
– Что ты на него орёшь, Vincenzo?! Мальчишка тебе что, рабочая лошадь? Или ты совсем ума лишился?
– Mamma, ну что ты начинаешь… – буркнул он, сразу теряя в весе и тоне.
– Никаких но! – отрезала бабушка. – Он тебе не обязан. Ты хочешь, чтобы он потом так же с твоим сыном обращался, если у тебя будет? А ну пошёл из глаз. А ты, Riccio, иди домой, я тебе мёду с молоком сделаю.
И я пошёл. Тихо, с внутренним вздохом облегчения. Но я понимал, что наш разговор еще не окончен, и он сполна отыграется на мне.