Я стоял с ведром в руке, футболка прилипла к спине, руки дрожали от усталости. Солнце било прямо в макушку, а виноградники, казалось, только расползались дальше, будто дразнили. Я бросил лейку на землю и тяжело сел на корточки.
Дедушка увидел это издалека и подошёл.
– Эй, что случилось, Davron? – улыбнулся он, сняв шляпу и вытер лоб. – Я устал… очень. Не чувствую рук, ноги как варёные. – пожаловался я, глядя на землю. Он присел рядом, положил ладонь мне на плечо. – Так не делай, внучок. Отдохни. Это всего лишь виноград. Он и завтра здесь будет. Ты ведь не трактор. – Но ты ведь тоже работаешь… даже больше. – пробормотал я. – Мне уже нечего доказывать. А тебе ещё жить и жить. Ты вон весь выжатый как лимон. Иди, посиди в тени.
Я молча кивнул, встал… и пошёл в другую сторону. Не к дому.
К следующим кустам винограда.
Дедушка заметил. – Эй! Я же сказал, отдыхай! – крикнул он весело. – Я просто этот ряд доделаю. – ответил я. – Это уже третий «просто ряд», который ты доделываешь! – засмеялся он. Я тоже улыбнулся, хоть и с усилием.
Совесть грызла меня, как маленький прилипчивый зверёк. Я не мог сидеть без дела, когда знал, что дедушка таскает ведра в одиночку. И вот, внезапно я стал работать даже больше, чем собирался. Протирал листья, поднимал лозы, даже те, которые не просили. Дедушка смотрел на меня, качал головой и шептал:
– Вот же упрямый. Весь в деда.
Помогать деду – это одно. Помогать дяде – совсем другое. Я никогда не жаловался, когда таскал воду дедушке, поливал его саженцы или опрыскивал виноградник вонючим раствором. Он не просил, он благодарил. Он не заставлял, он смотрел с теплом. Дед был стар, его руки дрожали, он тяжело поднимался по ступеням. Я помогал не потому, что должен. А потому что видел: он сам уже не может.
А вот дядя…
– Эй, Riccio! Чего стоишь? Берись за эту кучу, будем сарай расчищать! – заорал он от ворот.
Сарай. Там, где пахло бензином и плесенью, где валялись обломки старой мебели, мешки с цементом и ржавые лопаты. Где даже крыша прогнулась, будто от усталости. Я молча подошёл.
– Возьми вон те доски и перетащи к стенке, – махнул он рукой на груду, которую вряд ли сдвинет даже двенадцатилетний.
– Я не могу, они тяжелые. – честно сказал я, вжав плечи.
Он закатил глаза, усмехнулся:
– В твои годы я уже таскал кирпичи и помогал строить дом.