Всем нужен кто-то, кому на тебя не наплевать.
«Так себе», – быстро набрала я.
Самойлов был в сети. «Что случилось?» – сразу ответил он.
«Бабушка приснилась. Мне плохо».
«Я вечером занят, если хочешь, заезжай на обеде. Я не успею».
«Хорошо».
На часах было одиннадцать. Встала я сегодня поздно, вернее, не поздно, а как всегда. Засиделась вчера с сериалом до середины ночи. Чертов график снова поплыл, никогда не умела жить по-человечески.
Может быть, Самойлов действительно не успевал за мной заехать, а может быть, ему было жаль тратить время, это не имело значения.
У меня оно было. Много-много времени, хоть ложкой ешь.
И мне его было не жалко.
Я натянула джинсовый сарафан, расчесала волосы, подкрасила ресницы и губы. Зеркало отразило растерянно улыбающееся лицо. Что я делаю? Зачем?
Неважно.
Я же знаю, что все равно сделаю это. Потому что я этого хочу. Потому что мне это нужно.
До офиса, где работал Самойлов, я доехала на стареньком трамвайчике. Он дребезжал и повизгивал на ходу, как старая, кругом больная собачонка, а я бессмысленно пялилась в окно и улыбалась.
Только идиоты улыбаются без причины. Только законченные идиотки. Такие, как я.
Впрочем, причина была. Была! И звали ее Саша. Сашенька. Такое милое, теплое русское имя. Впрочем, я нечасто им пользовалась, предпочитая даже в мыслях называть его обладателя по фамилии. Чтобы не сокращать дистанцию. Чтобы не приближаться.
Я добралась, когда на часах было полпервого. Пришлось подождать на улице. Я нервно обошла сначала здание, где работал Самойлов, потом квартал, потом еще раз здание… А потом Саша освободился.
– Ты приехала, – констатировал он при встрече, как мне показалось, несколько удивленно. – Зайдем в кафе или посидим в машине?
– В машине.
Мой выбор однозначен.
– Ясно. Пойдем.
Лишь только оказавшись в салоне ярко-малинового седана, я начинаю дрожать.
– Девочка моя, ну что с тобой? Не переживай так.
Но от этого небрежного «девочка» меня трясет еще больше. Вот сейчас… сейчас… сейчас он это сделает…
И Самойлов не подводит. Берет меня за подбородок, наклоняется, чтобы запечатать губы поцелуем. Задирает подол сарафана. Его пальцы обжигают мою кожу каленым железом, они ставят клеймо, тавро, словно всем на свете объявляя – я проклята. Я отравлена, искажена, испорчена этим злым, безжалостным человеком.