– Угу.
Выйдя из больницы, она пошла пешком. Внутри поселилось давно забытое ощущение лёгкости. Она зашла и пообщалась с врачами. Несмотря на то что и диагноз подтвердился, и операция оказалась действительно нужна, Марине было хорошо и спокойно.
Пробираясь дворами и тихими улицами к площади Александра Невского, она разглядывала дома с высокими окнами, лепниной, крохотными эркерами и думала – позвонить или нет? Или сообщение отправить? Или вообще не нужно? Или… что?
Зеленоглазая весна окутывала день ярким плащом, даря тепло и солнце, Марина расстегнула пальто и достала телефон. Повертела в руках…
«Глаза у него такие… шоколадные. И лысый, – она улыбнулась, – хорошо, что он совсем наголо бреется, не оставляет этих дурацких клочков. Интересно, сколько ему всё-таки лет?» Нажала кнопку вызова. Гудок, щелчок:
– Здравствуйте, Семён, я хотела…
– Добрый день, – сухо отчеканил он, – что-то срочное?
– Э-э-э… – она опешила, – нет, извините, просто хотела поблагодарить за ваше вмешательство.
– Вмешательство? – переспросил он.
Марина растерялась: казалось, говорит совсем другой человек – кратко и неприветливо.
– Да-да, я про Егора, сына. – Марина остановилась.
– А… Вот и прекрасно. Я рад, очень рад.
– И я. Спасибо вам большое.
– Пожалуйста. – На заднем фоне послышались какие-то звуки, голоса, потом стали глуше. Семён молчал.
И она растерялась:
– Я… переделаю отчёт в ближайшие два дня.
– Прекрасно! Буду ждать.
Тишина. Только невнятный гул.
– Ну тогда до свидания. – Она не знала, что ещё сказать.
– Всего доброго.
Он отключился первый.
Она стояла с телефоном в руке и смотрела на дома вокруг. Под ярким весенним пальто вдруг обнаружилось линялое платье.
«Хм… что это было вообще?»
«Он же сказал тебе – нужно быть максимально работоспособной. Как умный робот-аналитик. Он же сказал, что просто хочет сохранить проект – чего ты тут уши развесила?»
Ей стало грустно от понимания, что она просто повелась на тепло и заботу.
«Вот так и появляются у баб другие мужики, Димка. Женщины – очень теплолюбивые растения, – внезапно подумала Марина и очень разозлилась. Не на Семёна – на мужа. – Это ты должен был за Егора хлопотать. Или хотя бы быть рядом».
Оглянувшись, она обнаружила, что почти дошла до площади. Подняла голову – и на стене, высоко, на уровне четвёртого этажа, туда, куда было никак не добраться, какой-то смелый человек всё-таки добрался и написал: «Я люблю тебя».