Но теперешние войны не чета сражениям прежних славных лет. Теперь силами меряются не сами люди, а громыхающие железом машины, а пули обрывают тысячекратно жизней больше, чем стрелы.
По непроверенным пока данным, скоро там, где кипят самые ожесточённые бои, будет испытано новое оружие – химическое. Мишель зябко передёрнул плечами. Он давно научился пользоваться незаметными носовыми фильтрами – гениальное изобретение людей, поистине спасение для его слишком чувствительного обоняния. Но если люди в защитных масках выберутся относительно невредимыми после газовой атаки, то оборотню подобное может слишком дорого обойтись. Это даже не смешно – оборотень без нюха. Мишель встречал нескольких таких собратьев в своих бесконечных скитаниях по миру. Потерявшие возможность отыскать тех, для кого родились, не желающие жить, но не способные умереть – это не смешно. Это больно и жутко.
– Эй, дружище! – задумавшись, Мишель не заметил, как Анри подошла совсем близко. Ох, не стоило бы ей этого делать – лётчик лейтенант Саган, в отличие от своего самолёта, отнюдь не железный. Какой у Анри запах!.. Мишель незаметно потянул носом – благо, пока нет нужды запихивать в ноздри фильтры, они ведь не на поле сражения, а в офицерском клубе при аэродроме. Нагретый солнцем виноград, корица и еле заметная нотка мускуса. В каждом воплощении от его ангела исходит один и тот же чарующий аромат. Даже слегка перебитый запахом коньяка и табака, запах Анри кружит голову Мишелю. Ну почему она встала так близко, не понимает, что ли, что волк внутри привычно добродушного Мишеля вот-вот сбросит личину и набросится на самую желанную в мире добычу! Не затем, чтобы искусать и разорвать в клочья, о нет! Затем, чтобы притиснуться близко-близко, пропитаться насквозь, до последней шерстинки, благоуханием своей любимой, очертить подрагивающим горячим языком контуры этого желанного тела, на котором так ладно сидит военная форма. Наградить сладким поцелуем каждую пядь вожделенной плоти – за то, что так прекрасна. Разрезать одним росчерком острого когтя собственную грудь и вывалить в эти узкие красивые ладони наполненное любовью сердце – пусть сделает с ним что захочет, засушит на память, выбросит в окно… Даже без сердца Мишель будет любить её… Ослепшим, оглохшим, потерявшим нюх он будет ползти за любимой, на ощупь находя следы своего ангела под снегом, грязью и пеплом – так велика его любовь, так могуча… Ещё на пару сантиметров ближе – и прямо под носом Мишеля откроется вид на то уютное местечко, где шея покато переходит в плечо: Анри провокационно расстегнула воротник мундира, вот плутовка! Прочь, искушение ходячее, заткнись, скулящий внутри блохастый торопыга!