А, это та, в ромашковом венке. Угостить? И чего она хочет?
– Вон там продают жареное мясо! А там наливают вино! И ещё я хочу сладостей! И можешь подарить мне во-он те бусы, тогда я разрешу тебе себя поцеловать!
О, женщины! Так уверены, что правят этим миром! Ещё и бусы?! Но если Микаэль вовсе не жаждет целоваться с этой ромашковой красоткой?
– Ты такой большой! Наверное, ты кузнец? Или стражник? О-о-о, какие сильные руки!
– Послушай, а если я тебе куплю всё, что ты хочешь, ты от меня отста…
– Ой, тогда я сама тебя поцелую, и даже не один раз!
***
Микаэль не любил людское вино, предпочитая хмельным напиткам отвары из особых лесных трав. Точно так же расслабляют тело и путают мысли, зато никакого похмелья поутру. Но как отказываться, если черпаками и кружками тычут прямо в губы?
– Пей до дна! Пей до дна! За сеньориту Лауру, счастья ей на всю жизнь! За славного судью Тартарини – будь он здоров сто лет!
Не пить – обидятся виночерпии, в драку полезут. Микаэлю нельзя драться, тогда волк внутри приходит в ярость и может вырваться наружу.
– Пей до дна! И наливай ещё!
Музыка кружит, звенит, отдаются в голове эхом трели скрипок и пиликанье рожков. Топ-топ, кружись вместе с лихой мелодией, забудь про всё, пусть мир кружится вместе с тобой! Это весело! Забудь про то, что ты чужак на этом празднике, забудь про зудящую кожу – сквозь неё топорщит недовольный волк свою жёсткую шерсть. Смейся глупым шуткам, подпевай дурацким песенкам, тискай за упругие бока девушек, таких же пьяных, как ты! Это весело! Долой тоску, что иссушила сердце, выкинь из него, глупого, свою невозможную, несбыточную, больную насквозь любовь! Пей, веселись, топ-топ, ах, хорошо!
Микаэль очнулся возле самого края площади. Девушка в ромашковом венке, имя которой он забыл сразу же, как узнал, куда-то подевалась. Прижавшись к стене дровяного сарая, Микаэль вглядывался в веселящуюся пьяную толпу – тут и там мелькали белые вышитые блузы, похожие на блузу Анджелы, но это была не она, не она. Где же Анджела? Уединилась в каком-нибудь укромном уголке с тем, васильковым? Или нашла ещё кого-то? Или вообще ушла домой?
– Зачем я столько пил… Так много людей. Не чувствую её, не могу унюхать…
– Ну конечно, – Микаэль чуть не подпрыгнул, когда из приоткрытой двери сарая раздался чей-то голос. Оборотничьи уменья возвращались медленно, тело, отравленное чрезмерным количеством вина, потеряло быстроту реакций. Микаэль с трудом различил в темноте сараюшки какой-то размытый светлый силуэт. – Конечно… ему весело. А почему бы ему не веселиться? Он же такой… И кто я такая, чтобы всё его внимание было только моим? Вот была бы я роскошной женщиной… Богатой сеньоритой, как Лаура! Или вообще принцессой! Бог, а бог! Ты, видать, крепко выпил, когда меня создавал, или просто решил пошутить, да? Неудачная шутка, скажу я тебе! Мне вот ни капли смеяться не хочется… А ты там наверху сидишь и ухмыляешься, а?