Сейчас я понимаю: это как тянуть руки с одного края Земли к другому. Потому что ты – на второй стороне города, и она настолько впечаталась в душу, что уже не оторвать. В меня запустили корни сотни безликих многоэтажек, тёмные улочки, старые аллеи, где бесполезно устанавливать новые фонари, заросшие клумбы и парк неподалёку от кладбища.
Это лицо Януса было искалечено: треснутые щёки, провалы вместо глаз, отпавшая верхняя губа. Я любила и ненавидела его одновременно. Желание целовать и прижимать к сердцу сменялось потоком агрессии, рыками и тоской по разрухе. О, выворотить бы наизнанку, а потом собрать по кусочкам что-то принципиально новое!
Жаль, с городом так нельзя. Не по зубам и клыкам.
Я вынырнула из одного человеческого потока во второй, а после завернула на аллею. Из десятка фонарей уцелел всего один. Он-то и подмигивал у бордюра. В полумраке его можно спутать с Хароном, что встречал новоприбывших.
Меня он знал слишком хорошо, больше, чем стоило. В детстве я думала, будто мать заключила с ним негласную сделку. Иначе с чего бы ей… становиться поставщиком душ? Нет-нет-нет, слишком красиво для подобной мерзости.
Харон-фонарь мигнул мутно-жёлтым.
– И тебе привет, – мрачно хмыкнула я.
Чувство тревоги сдавило горло. Помнится, именно здесь слегка приоткрылся ящик Пандоры. Невзрачный район, паршивое освещение, да и кладбище рядом – просто идеальное место для всевозможных преступлений. Такие часто фигурируют в триллерах и медийных расследованиях. Наверное, потому и не верилось. Не может же оно быть настолько… мейнстримно? Стереотипно? Жалко?
«Ну вот ты и выросла, – отозвалось моё дорогое многоголосье из тварей. – Раньше она попрекала нас в несовершенстве, а теперь ты попрекаешь её. Ты ведь ждала большего, не так ли? По-эк-зо-тич-ней».
Самый обычный убийца в самом обычном районе. К счастью, мы не стали участниками шоу, оно вообще прошло как-то мимо, задев по касательной, иначе меня бы не занесло к Р. Жаль, что я не могу быть с ним искренней до конца и честно признаться.
Граница миров спряталась за серой панелькой. Здесь не шумели кофе-машины и не играли флейты, максимум – кто-то перебирал струны на расстроенной гитаре по выходным. От некоторых лавок несло пивом, мочой и немытыми телами.
«Таких и убить не жалко, да? – продолжали голоса.