Он метался по берегу, как зверь в клетке. Ярость, благодарность, бессилие – все смешалось в нем.
– Я не хочу такой жизни! Я не хочу выбирать между честью сестры моего друга и последним серебром деревни! Я не хочу, чтобы мой сын однажды смотрел, как чужак уводит его невесту!
Он остановился, тяжело дыша, и посмотрел на своих друзей. Его глаза в отблесках костра горели лихорадочной, отчаянной решимостью. Он произнес слова, которые выстрадал сегодня на площади и на совете. Слова, которые изменили все.
– Надо уходить.
Всеволод и Милана замерли. Слова Ярополка повисли в ночной тишине, тяжелые и окончательные.
– Куда уходить? – первым нарушил молчание Всеволод. В его голосе была растерянность. – Вокруг такие же деревни, Яр. Там то же самое рабство. А дальше – только болота да леса, где живут одни звери и лешие.
– Вот туда и уходить, – твердо ответил Ярополк, указывая рукой на север, туда, где река скрывалась в туманной дымке. – Туда, где нет хазарского следа. Где их баскаки не найдут наших сестер. Купцы говорят, далеко на севере лежат дикие земли. Леса, полные зверя, и реки, полные рыбы.
– И духов, что не любят чужаков, – добавила Милана. Но в ее голосе не было ни насмешки, ни страха, а лишь трезвая констатация факта. Сегодняшний день лишил ее юношеской беззаботности.
– С духами можно договориться. Они честнее людей, – ответил Ярополк, и в его голосе прозвучала горечь. – Они просят плату за то, что у них берут. А не за то, что ты дышишь. Мы уйдем. Найдем хорошее место и построим свое поселение. Свое! И жить будем по своим правилам. Никому не будем платить дань. Кроме как лесу за дичь и реке за рыбу.
Его слова звучали безумно. Уйти в никуда. Бросить все: дома, налаженный быт, могилы предков. Стать изгнанниками. Но в этом безумии была пьянящая, отчаянная надежда на свободу. На мир, где не нужно вздрагивать от каждого стука копыт. Этот образ, нарисованный Ярополком, был таким ярким, что на мгновение затмил все страхи.
– Это же… верная смерть от голода и холода, – прошептал Всеволод, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Страх перед неизвестностью боролся в нем с ужасом пережитого.
– А здесь – верное рабство. И вечный страх. Выбирайте.
Милана смотрела на Ярополка, и ее глаза, казалось, впитывали отблески костра. Для нее, охотницы, это было не только бегством. Это был вызов. Новый мир. Новые, нехоженые тропы. Возможность жить, полагаясь только на свою силу и ловкость, а не на милость чужака.