Позволь мне сказать без тени увёрток: инфантильность – это не просто слабость человека. Это его сознательный, пусть и стыдливо скрытый, выбор. Это стратегия, выработанная веками угнетения, когда любая искра самостоятельной мысли каралась кандалами или мечом.
Поколение за поколением вбивали в голову человеку: не высовывайся, не думай, не спрашивай. Не пытайся влиять на судьбу – она предрешена, она выточена в храме, в суде, в канцелярии, в страхе перед сильным. Так рождалось общество, в котором взросление есть смертный приговор, а инфантильность – билетом в безопасность.
Малые сообщества, обособленные от центров принятия решений, научились ценить эту стратегию как жизнеспасающий навык. Когда жизнь проходит под железным катком чужой власти, когда ни один твой крик не отзовётся эхом в высоких коридорах, – проще притвориться ребёнком. Проще сделать вид, что ничего не понимаешь, что ничего не можешь изменить.
Так и приживается эта поза вечного дитяти – поза, в которой человек не несёт ответственности, не участвует в общем устройстве жизни, не вступает в великое сражение за преобразование общества. Это инфантильное бессилие, замешанное на страхе, становится привычным и даже передаётся по наследству, как язык или манеры.
О социальной цене инфантильности
Но плату за эту кажущуюся «безопасность» общество платит страшную. Оно теряет двигатель развития. Оно утрачивает волю к созиданию. Оно перестаёт быть организмом, готовым бороться за собственное обновление, за собственную правду, за собственную свободу.
Инфантильность подавляет стремление к знанию. Она убивает просветительский пыл. Она превращает политику в заурядное представление, где никто не спрашивает всерьёз, куда идёт страна и чем заплатят дети за этот путь. Человек инфантильный не задаёт вопросов, ибо вопросы опасны: за ними стоит необходимость действовать. А действовать страшно.
Вот почему инфантильные сообщества не рождают великих идей. Они умеют лишь смиряться, лишь приспосабливаться. Они не способны изобрести новый порядок, потому что новый порядок требует силы, зрелости, смелости – требует взрослости.
Инфантильность как добровольная неучастность
Смотри, как парадоксально: люди часто ругают власть, ругают богачей, ругают «всех этих наверху», но продолжают жить так, словно их собственная жизнь – не их собственная. Они добровольно отказываются быть субъектами истории. Они – статисты, массовка.