– Как девку его зовут в игре? – спросила у меня Регина.
– Китти, – ответила я, все ещё продолжая собирать челюсть.
– Китти, – задумалась она, – вот теперь понятно, что ты бабой прикидываешься. Себастьян, это мои деньги, я каждый день тружусь и имею полное право помогать, кому хочу! И вообще, я составлю завещание, чтобы в случае моей смерти, ты упорно трудился! А ты, Эшли, поползешь в автошколу и будешь сдавать на права, потому что я задолбалась возить тебя на работу. Вот купим тебе машину, и будешь постоянное место работы искать. К черту выкину твои книги и набор твоих джинсов из гардеробной. Какая, нахрен, гардеробная, Себ? У мужчины должно быть два костюма. Я лучше заведу собаку. И эта комната, ванильный мой, будет комнатой моего пса.
Регина развернулась, кинула пультом в Себастьяна, попав ему в грудь, и вышла из комнаты.
– Ащщщ, больно, – заскулил он, – и какая собака её укусила?
– Наверное, та, которую она скоро заведёт!
Я пошла на кухню и сделала чашку капучино. Регина сидела в своем рабочем кабинете и отчаянно била пальцами по клавиатуре. Я поставила на стол чашку.
Она взяла её, поднесла к лицу и вдохнула ароматный дымок.
– Капучино?
– Он, – подтвердила я.
– Ластишься?
– Нет, – сказала я, – просто хотела сказать, что ты молодец. Про этих детей никто не побеспокоится.
Регина посмотрела на меня и снова отвернулась к экрану.
Я развернулась к двери.
– Я напишу завещание, – проговорила она в след.
– Вписывай туда родственников, – кивнула я, – ты мой близкий друг, на твою собственность я не претендую.
– Ты мне как сестра, – сказала она.
– Которой у тебя никогда не было, – улыбнулась я.
– Возможно, – не поворачиваясь, ответила она, – и я записала тебя в понедельник на права, после работы. Не подведи меня.
Я кивнула и вышла из кабинета.
Закрыв за собою дверь, прислонившись к стене, я поняла, что ни разу не слышала про Регинину семью. Регина была одиночкой, из тех, кто идет за ветром; если ветра нет, то она создает его и ломится напролом. И для нее я и Себастьян были семьей, где не было разделения на твое и мое. Она принимала меня и его как одну часть себя, которую нужно тянуть, а не выкидывать. И, запираясь в стенах кабинета, со своими ценными бумагами и отчетами, она была намного ранимее, чем кто-то другой, хоть и казалась железной.