Роща «Аркадии» уже не была местом покоя. Гелиос установил энергетический барьер по периметру сектора G7-Alpha-9 – невидимую, но ощутимую стену, издающую едва слышное гудение, похожее на жужжание гигантского насекомого. За ним теснилась небольшая, но растущая толпа колонистов. Их лица, обычно выражавшие лишь спокойное удовлетворение или легкую озабоченность бытом, были искажены смятением, страхом, болезненным любопытством. Шепот, прерываемый резкими возгласами, сливался в тревожный гул. Они смотрели сквозь мерцающую завесу барьера на фигуры в униформе безопасности, на медиков, склонившихся над чем-то скрытым за экранирующим полотном, и на Элиаса Кейна, который стоял чуть в стороне, ощущая тяжесть их взглядов на своей спине. Это был взгляд стада, почуявшего волка в своем идеально огороженном загоне. Доверие, та хрупкая ткань, что скрепляла их маленький мир, уже порвалась. Элиасу предстояло попытаться ее сшить, имея лишь иглу подозрений и нить, которая постоянно рвалась.
Он сделал глубокий вдох. Воздух все еще пах синтезированной осенью, но теперь этот запах смешивался с резковатым медицинским антисептиком и… чем-то еще. Слабым, но неистребимым металлическим запахом крови, впитавшейся в идеальный мульч. Он отогнал назойливую мысль о том, что это могло быть здесь, посреди их утопии. Профессия, давно ставшая ненужной на «Эосе», проснулась в нем, холодная и методичная. Он подошел к телу, отодвинув угол экранирующего полотна. Медики уже закончили первичный осмотр, их лица были мрачны. Один из них, доктор Вейланд, знакомый Элиасу по редким формальным встречам, кивнул ему, глаза избегали смотреть на то, что лежало на земле.
«Смерть наступила примерно за восемь часов, плюс-минус тридцать минут, – тихо сказал Вейланд. – Механическая асфиксия. Сильные кровоподтеки на шее, перелом подъязычной кости. Возможно, удар головой о корень или камень в момент борьбы… вот этим, предположительно». Он указал на аккуратно помещенный в прозрачный контейнер обломок ветки гинкго, один конец которого был темным, запекшимся. – «Сопутствующих травм, признаков сексуального насилия – нет. Личные вещи не тронуты. Коммуникатор на месте».
Элиас кивнул, не отрывая взгляда от Арья Шор. Он знал ее в лицо, как знал всех ключевых специалистов колонии. Видел ее на совещаниях, спокойную, аргументированную, увлеченную своими растениями и геномами. Теперь это был лишь объект. Бледное лицо с синеватыми теннями вокруг глаз и рта. Растрепанные темные волосы, запутавшиеся в желтых листьях. Темная блуза, скомканная на груди. И эти страшные, отчетливые синяки-отпечатки на ее шее. Кто-то смотрел ей в глаза, пока сжимал ее горло. Кто-то, кого она, возможно, знала. Кто-то, кому она доверяла достаточно, чтобы встретиться здесь, в уединении, ночью. Или кто-то, кто подкрался сзади? Гелиос должен был знать. Должен был.