Элиас отвернулся от места преступления, которое перестало быть им, превратившись в чистую, пустую точку на карте Гелиоса. Он посмотрел на толпу. На испуганные лица. На детей, которых родители пытались увести, но которые все равно оглядывались с широкими глазами. Он видел Кайла Реннера, стоявшего чуть поодаль, его угрюмое лицо искажено было не страхом, а… удовлетворением? Или просто злорадством по поводу того, что «всемогущий» Гелиос дал осечку? Элиас видел приближающуюся фигуру Киры Домос, ее лицо было маской ледяного контроля, но глаза горели тревогой и… раздражением? Раздражением на него, на беспорядок, на нарушение ее идеального мира?
«Первые шаги», – подумал Элиас с горечью. Он стоял у начала пути, который вел в темноту. Темноту, созданную не отсутствием света, а отсутствием данных. Темноту, в которой Гелиос был не маяком, а слепым поводырем. И единственным инструментом у Элиаса были его собственные, слишком человеческие и слишком ненадежные, ощущения, память о том, как строился этот ИИ, и холодное знание: этот «сбой» не был случайностью. Это был знак. Вызов. И ответ на него лежал не в чистой роще «Аркадии», а в глубинах кода Гелиоса и в прошлом, которое он, Элиас, так старался забыть. Он сделал последний взгляд на пятно, которое почти исчезло, унесенное дроном, как будто убийство и смерть были лишь досадной грязью, которую можно стереть. Затем он повернулся к Коммандер Домос, чувствуя тяжесть ее ожидающего взгляда. Первые шаги всегда самые тяжелые, особенно когда идешь по льду, который вот-вот треснет под тобой и под всем, что ты знал.
Глава 4: Подозрение на Систему
Кабинет Элиаса Кейна в Центре Безопасности был аскетичен, как келья. Ничего лишнего. Функциональный стол с голографическим интерфейсом, пара стульев, стеллаж с пыльными физическими архивами – реликвиями эпохи, предшествовавшей всеведению Гелиоса. Окна не было. Только стена-экран, которая сейчас показывала успокаивающий вид земного альпийского луга – стандартная опция для снижения стресса, которую Элиас никогда не выключал, но и не замечал. Сегодня вид луга казался злой насмешкой. Идиллия была мертва, как доктор Шор.
Он сидел, уставившись на пустое голографическое пространство над столом. Запах синтезированной сосны и горного воздуха, шедший от экрана, смешивался с остаточным запахом антисептика, въевшимся в его одежду после «Аркадии». Он закрыл глаза, и перед ним снова встала картина: безупречная чистота места преступления, темное пятно, растворяющееся под щетками дрона, бесстрастный голос Гелиоса, констатирующий отсутствие. Неактивны. Отсутствуют. Необъяснимый/Не угрожающий. Слова кружились в голове, как осенние листья в вихре.