Работай смелее – будет жизнь веселее
Про типографию стоит рассказать отдельно. Она размещалась в нескольких метрах от редакции в точно таком же барачного типа здании, их часто даже путали. А кто и вообще считал – это одно и то же. Нет, штат редакции – народ творческий, мы – заказчики, а типография – производство, рабочий коллектив, без которого «Таежка» не вышла бы в свет. С Городом вместе построенная, не такая и старая по возрасту, типография тем не менее производила впечатление чудом сохранившегося до наших дней динозавра. Туда часто приводили на экскурсии школьников; сквозь грохот оборудования рассказывали, наверное, как примерно таким вот образом Ленин печатал свою «Искру». Но на мордашках детей любопытство светилось. Барак потрепанный и расшатанный, что и немудрено при работающих день и ночь строкоотливных машинах, печатных, резальных станках, сотрясающих постройку. Исцарапанные и выпачканные краской стены длинного коридора глаз не радовали, а под потолком тускло светились лампочки.
Нерадостная картина, правда? Но типографские работники считали это место самым лучшим на свете. Когда выделили новое помещение, они туда переезжать не хотели и даже плакали. Старое здание было теплым и родным – почти все пришли туда сразу после училища. Коллектив дружный и веселый: с размахом отмечали праздники, помогали и выручали друг друга, как одна семья. Они с годами там и правда перероднились: звали друг друга свидетелями на свадьбы, крестили детей, у кого потом и дети переженились. А еще в типографии на удивление пышно росли комнатные растения: под потолком вились лианы, на подоконниках цвели розы, даже рассаду дачницы выращивали…
Машинописные листки в типографии, которые с вечера заслала туда ответственный секретарь (они так и назывались – засыл), превращались в гранки на строкоотливных машинах – линотипах. Это такие монстры – не буду описывать, кому интересно, найдите в интернете, не пожалеете! Линотипист с силой колотил по клавиатуре, и из соответствующих гнезд выпадали металлические пластинки, которые оставляли выпуклый отпечаток букв на других пластинках, из свинца. Свинцовые чушки плавились тут же, в котле… Ад! Выход на пенсию женщинам здесь полагался в 45 лет – за вредные условия работы в горячем цеху. Горячие же пластинки-строчки забирала метранпаж, придерживая их полой халата, уносила в цех верстки и составляла в металлическую раму, ориентируясь на макет. Добавляла пробелы, линейки, всякие украшения – «бабашки», отдельно набирала заголовки по одной литере, выискивая нужные шрифты в особом шкафу с ячейками. Готовую полосу прогоняла через пресс – и вот она, страница завтрашнего номера. В этом и заключалась работа метранпажа. Профессии, которая больше не существует.