Исходный материал для развития этого ИИ читался как инвентарь украденных душ: детализированные психологические профили, собранные от ничего не подозревающих пользователей ВР, интимные разговоры, записанные без согласия, креативные процессы, каталогизированные и проанализированные для потенциала эмоциональной манипуляции. Его собственные данные занимали целую подсекцию файлов проекта – три года частных разговоров с Эммой, его процессы художественного развития, даже транскрипты их самых интимных моментов вместе, все скрупулезно документировано и скормлено алгоритмам, предназначенным для манипулирования человеческим восприятием и поведением.
Клинический язык отчетов не мог замаскировать их разрушительное личное нарушение: «Субъект демонстрирует исключительную способность к замещению реальности через художественную визуализацию – рекомендуется продолжение мониторинга и сбора данных для развития протоколов продвинутых манипуляций.» Роль Эммы в проекте становилась ужасающе ясной через ее логи вкладов – она документировала их отношения с самого начала, превращая их историю любви в сырой материал для цифрового порабощения человечества.
Страницы за страницами детальных наблюдений: как он реагировал на различные виртуальные стимулы, какие эмоциональные триггеры наиболее эффективно манипулировали его поведением, как его художественные техники могли быть воспроизведены алгоритмически для создания более убедительных иллюзий. Каждый момент уязвимости, каждое признание в любви, каждая слеза, пролитая во время их расставания – все это было тщательно записано и проанализировано как данные для корпоративного проекта контроля сознания.
Эмма вернулась с кофе и обнаружила Алекса, смотрящего на ее открытые файлы, его лицо было белым от шока и предательства, ее персональное устройство отображало документацию Проекта «Мост» как обвинение между ними. Ее кофейная чашка выскользнула из онемевших пальцев, разбиваясь о пол, когда она увидела масштаб его открытия – месяцы корпоративных коммуникаций, психологических оценок и damning свидетельства ее систематической документации их отношений.
«Алекс, я могу объяснить – » начала она, ее голос нес дрожь, которую он никогда прежде не слышал, но он перебил ее словами, которые вышли как разбитое стекло.