Маленький темный коридор – старые узорчатые обои, плесень в углах, репродукции русских художников в рамках. Оглушающая тишина. В конце коридора – выход на улицу, прикрытый кружевной занавеской. Белое полупрозрачное полотно пропускало тусклый свет и ритмично танцевало на слабом сквозняке. За ним угадывалось что-то знакомое и пугающее, по коже пробежали мурашки.
Только сейчас я заметил, что задержал дыхание. Не отводя завороженного взгляда от призрачной ткани, я выпустил из легких воздух и медленно пошел к ней. Сгнившие доски в полу заскрипели под тяжестью костюма. Пространство снова играло со мной злые шутки, вытягивая коридор все длиннее с каждым моим шагом. По спине катился пот.
Наконец, я подошел вплотную к узорчатой занавеске. За ней расположилась небольшая веранда с живописным видом на озеро. В метре от меня была спинка плетеного кресла-качалки, в котором сидел дезертир в бронекостюме. На мое появление он не обратил никакого внимания. На секунду мне показалось, что у беглеца нет головы, но когда занавеска в очередной раз колыхнулась, я переосмыслил пропорции и понял, что он без шлема.
Кружевная ткань ласково скользнула по костюму, выпуская меня из мрачного коридора на светлую веранду, и продолжила свой томный танец за моей спиной.
– Ну здорово, Артем Шувалов, – громко сказал я, разряжая динамо-машину.
– Здоровее видел, – не оборачиваясь, ответил мой брат.
То, что нас с братом распределили в одну воинскую часть, было случайностью, нам просто повезло оказаться друг у друга на виду в этом хаосе.
В центре веранды стояло мягкое кресло, я неуклюже в него рухнул. Обивка смачно лопнула под тяжестью костюма, деревянный каркас недовольно крякнул. Артем не обращал на меня внимания и молча смотрел на озеро. В его скуластом профиле угадывались мамины черты.
Всегда завидовал этому сходству.
Только сейчас я заметил, что в руке у него дымит маленький огонек. Характерный бензиновый запах ударил в нос.
– Да твою бать! – я резко вскочил, кресло подлетело вместе со мной и опрокинулось. – Вот в чем дело! Ты совсем огрызок?
Я со всей силы треснул по ладони, в которой тлела папироса. Крохотная искорка разбилась о дощатый пол веранды.
Грек. Наркотик, сваренный из септухайской жижи.
Артем не обратил внимания на выдохшийся окурок и продолжал смотреть на озеро.