Гродер застенчиво убрал обе руки за спину и опустил глаза, притворившись, что любуется редкими обломками породы и песчинками, поднятыми очередным потоком ветра и вырисовывающими причудливые узоры на бесплодной земле. Не сказав ни слова, он развернулся и зашагал к припаркованному в паре метров транспортному средству, отдалённо напоминающему гольф-кар, адаптированный к местным ландшафтам: прозрачные пластиковые щиты по периметру машину призваны были защитить изнеженных жителей Урды от надоедливой пыли.
Объяснений она, само собой, не ждала, но такого рода странность выходила за рамки необходимого зла. Стоило сказать Адаэлю, чтобы в следующий раз смело направлял этого типа к Вакену.
Весь путь в перевалку Котори теребила серебряную цепочку в кармане. Видит Лита, как она устала за сегодняшний день. Подушечки пальцев скользнули по тонкой гравировке кулона: на аверсе – шершавое крыло, на реверсе – лист, нависший над цепью. Цепочка неуловимой нитью связывала её с прошлым, упруго соединяя строптивые части её жизни в цельную массу без конкретного назначения. Возможно, и сегодня за ней присматривала любимая святая, укрывавшаяся в душе с детских лет, с первого прочтения «Пророческих рассказов трёх святых».
Солнце сияло беспощадной красотой. Алые заходящие лучи щекотали пустынные пейзажи и окрашивали почву и редкие неприхотливые растения в порфировый цвет4 с медно-золотым напылением. Облака почтительно расступались перед ярким гигантом, и срезанный горизонтом диск казался аурой расположенного впереди города. Постройки выделялись неестественной восковой массой на фоне продолжающейся за ними пустоши, но воск этот не таял под действием жара, а неудержимо тянулся пиками зданий к чистому, мягкому, переливающемуся тёплыми оттенками небу. Сегодня вечером, в эту самую минуту, мир замер в ожидании маленького вечернего чуда, спускающегося на тёмно-рдяных5 перистых крыльях ночи. Котори практически могла разглядеть эту мистическую сущность, одним крылом уже накрывшую безжизненные фавелы сзади. Клюв же завис над ней, грозясь поглотить нерадивую путешественницу, забредшую так далеко от города.
Мулос казался сегодня особенно безмолвным. Единичные зеваки пьяно покачивались в направлении перевалки, либо обмыв удачную сделку, либо оплакав очередную неудачу. Перевалки всегда заполнялись до предела. Там оседали бесконечные потоки жаждущих наживы и редкие добросовестные торговцы, пожелавшие скрыть внеурочную деятельность. Как дельцу Котори стало доступно место в конюшне, будто она была чистокровным поджарым скакуном, купленным для скачек. С первых секунд отвергнув эту идею, она предпочла остаться в перевалке, откуда и начала свой путь в торговом районе Мулоса.