* * *
Каюта Звягинцева была воплощением функциональности и аскетизма. Ничего лишнего. Стол, четыре кресла из того же матово-черного композита, что и стены. Центральный экран был мертв. Единственный источник света – тусклая панель в потолке, отбрасывающая жесткие тени. Воздух был спертым, густым от невысказанных опасений и тяжести вчерашнего дня.
Звягинцев сидел во главе стола, руки сцеплены перед собой, костяшки белые от напряжения. Его спина была прямая, поза выверена годами службы, но в глазах, уставших и жестких, читалась тень нечеловеческой усталости и груза решения, ложившегося на его плечи. Напротив – Кенджи Такахаши, его лицо, как всегда, было маской вежливой отстраненности, но за светоотражающими очками мозг работал с бешеной скоростью. Слева – Лукас Ван дер Вегт, главный инженер, его пальцы нервно перебирали невидимые клавиши на краю стола, взгляд устремлен в пустоту, где прокручивались схемы и расчеты нагрузок. Справа – Раджив Ийер, йог и нейрофизиолог, сидел с невозмутимым спокойствием, его глубокий взгляд скользил по лицам присутствующих, считывая микродвижения, пульсацию вен.
– Время, господа, доктор, – голос Звягинцева был низким, хрипловатым, как будто пропущенным через стальную трубу. Он не повышал тона, но каждое слово падало с весом свинцовой гири. – Первые сутки прошли. Шок… принят. Иллюзий больше нет. Мы не первопроходцы. Мы – разведчики. В потенциально враждебной темноте. Протокол «Тишина» активирован. Земля теперь – лишь точка приема пакетов «Эхо». Не родина, не дом. Приемник. Наша задача проста: добраться до Тигардена. Собрать данные. Вернуться. Живыми. И тихо, – он сделал паузу, дав осознать последнее слово. – Теперь о выживании здесь и сейчас. Штатный протокол крио-ротации: три бодрствующих, пятнадцать в стазисе. Ротация раз в четыре месяца. Я это меняю.
Он легким движением пальца активировал голограмму над столом. Возникла схема «Светлячка» – стремительный черный корпус, подсвеченные синим криокапсулы в кормовой части, красными точками – ключевые посты управления.
– Предлагаю новую схему: шесть бодрствующих. Двенадцать в стазисе. Ротация каждые восемь месяцев.
Тишина в каюте стала еще глубже, почти осязаемой. Звягинцев обвел взглядом присутствующих, его глаза, холодные и оценивающие, задержались на каждом.