Лиза отдала им немного денег. Она решила не раскрывать сразу, что теперь богата. Рука слегка дрожала, когда она положила купюры на стол. Оставалась крохотная надежда, что можно купить любовь и изменить прошлое. Но маменьку, наконец, понесло:
– Ты, бесстыжая, хоть бы подарков купила! Хоть ленточку какую, паршивую. У других-то вона дети с отхожих промыслов возвертаются, так родне гостинцы привозят. Да и денег-то, кошке на лизок. Што, нынче девкам мало платят?
Она зло цедила слова и Лиза чувствовала, как внутри всё привычно сжимается. Хотелось стать маленькой, незаметной, а лучше всего кошкой.
– Ты это, того, мать, чего завелась? – выпивший отец заплетающимся языком попытался осадить супругу. – Домой вернулась. Живая. Руки-ноги целы. Аще и денег припёрла.
– А хоть бы вовсе не возвращалась! – вызверилась матушка. – Тоже мне, королевишна прибыть изволила. Обещал ведь, что в 15 годков и духу её здесь не будет. Доколе ещё я терпеть должна!
Лизу словно облили кипятком. О чём это она?
– А ну-ка! – прищурилась Лиза. – Что за дела? Извольте объяснить.
– Ишь как заговорила, – съехидничала мать. – Што, ноги раздвигать научилась, так и родителям хамить выучили? Поили её, кормили, байстрючку этакую, а вона ишь чего балакает!
– Тише ты, дурища! – рявкнул отец.
– А ты меня не затыкай! – огрызнулась мать. – Вернулась и теперь чево? Здесь жить останется? Нет на то мово согласия!
– Объясните толком, в чём дело? – разозлилась Лиза, переводя взгляд с мать на отца и обратно. – Мама?
– Какая я тебе мама! – взвизгнула та. – Шлёндра подзаборная твоя мама, девка гуляшшая, как и ты. Только и делов то, что знатная, а сама что ни на есть прошмандовка, как Дунька с окраины.
– Я сейчас как возьму, как порву все деньги, что привезла, – холодно заявила Лиза, схватив пачку. – Быстро сказывайте в чём дело!
– Ты кашу заварил, тебе и хлебать, – маменька подскочила к Лизе, вырвала из её рук деньги и удалилась с кухни, что есть силы хлопнув дверью.
Отец тяжело вздохнул, налил себе стопку, махом выпил, занюхал рукавом, помолчал и стал рассказывать.
– Семейство наше, Батюшковых значить, из крепостных, – глухо произнёс он, глядя в сторону. – А я, значить, старший сын. Без земли мы были, зато с руками. Я тогда в Верхнем работал, конюхом. У графьёв Верейских. Конюшня не бог весть – рабочие лошадки да два жеребца для выездов. Хозяева приезжали туда не часто, жили больше в столицах да заграницах.