– Пока нет. Кстати, и я, по твоим понятиям, ещё не дурак. Правда, у меня немного по-другому. Недавно в разводе. Есть дети. Двое. Все живут самостоятельно, включая жену. А вот жениться второй раз не решаюсь.
Мишка жил недалеко. Друзья дошли примерно минут за десять, ни на минуту не прекращая разговаривать, вспоминая детство и, конечно, только хорошее. Уже давно Евгений для себя уяснил, что вспоминая с добром о прошлом, помогаешь себе в настоящем.
Наконец, добравшись до квартиры и упав в кресло, Гардин выпалил:
– В этой жизни, Михай, хорошо на душе только у идиотов и дерьмовиков, которые получают удовольствие от кучи сделанного ими дерьма. Мы же с тобой люди благородные, и у нас довольно высокие требования к жизни, поэтому и душа наша всегда будет не на месте.
– Оно, конечно, так, Жекан, но у богатеньких всё-таки другие радости.
– Радости у богатых и бедных, понятно, разные, но вот огорчения приходят одни и те же. Ну ладно, давай думать, что будем дальше делать.
– Ты меня улыбаешь, Гард, конечно отметим нашу встречу для начала, а пока отмечаем, мысли, возможно, зашевелятся, зашелестят и приведут к чему-нибудь разумному.
– Согласен. Ставь, что у тебя есть?
– Ничего, но можно добежать, тут недалеко.
– Ты, как всегда, в своём амплуа, – засмеялся Евгений, – Давай, беги. Гардин вынул из своего толстого бумажника солидную пачку купюр и отсчитал Михаилу несколько штук.
– Здесь и на хорошую закуску тоже. Не скупись, а то знаю я тебя…
У Просвирова широко открылись глаза и поползли куда-то наружу. Такое количество денег у него никогда не водилось. Гардин засмеялся:
– Как говорится, порядочные деньги редко водятся у порядочных людей.
– Будь спок! – радостно ответил Михаил и рванул к выходу.
Глава 2 «Гнилая власть – гнилые трубы!»
Утром друзей разбудил внезапно обрушившийся на них гимн.
– Япона твою дивизию – застонал Просвиров – забыли выключить радио! Спать и спать ещё!
– Пре-е-дками да-а-нная м-у-у-дрость наро-о-дная… – голосило во всю Мишкину комнату.
– Ну вот, а говорят, что из песни слов не выкинешь – усмехнулся Евгений, – но к нашему гимну это, пожалуй, не относится.
Наконец Мишка, кряхтя, сполз с раскладушки (свой диван он, конечно, предоставил другу) и, с трудом встав, пошёл выключать транзистор, оставшийся ещё с советских времён под названием «Океан – 214». Телевизор у Просвирова тоже был с тех времён, но он стоял сиротливо в углу и, как будто, перестал уж на что-то надеяться, что когда-нибудь его или отремонтируют, или отвезут на свалку.