Ничего? Но тогда весь мир со всем, что в нем – ничто, и небо – ничто, и земля, и твое тело – ничто, и то, как мы занимались любовью – ничто…
Она покачала головой.
– Смерть – ничтожная часть моей жизни. Какая мне разница? Меня просто не будет.
– Но я‑то буду, – сказал я.
– В том-то и ужас, – сказала она. – Если бы я могла пережить свою смерть для тебя, я бы пережила.
«ТОТАЛЬНАЯ РАСПРОДАЖА. ПОЛНАЯ ЛИКВИДАЦИЯ. НИЧЕГО НЕ ОСТАНЕТСЯ».
Так уже ничего не осталось. Я подхожу к больнице. Вот оно, «окно жизни». Девочка у меня на руках просыпается. Я чувствую, как она зашевелилась. Мы смотрим друг на друга. Ее зыбкие голубые глаза находят мой сумрачный взгляд. Она поднимает крошечную ручку, нежную, как цветок, и прикасается к жесткой, колючей щетине у меня на щеке.
Поток машин в обе стороны не дает перейти улицу. Анонимный мир в непрестанном движении. Мы с малышкой застыли на краю тротуара. Она как будто понимает, что нам предстоит сделать выбор.
Но выбор ли это? Все самое важное в жизни происходит по чистой случайности. А все остальное можно и распланировать.
Я заворачиваю за угол и говорю себе, что непременно об этом подумаю, но ноги сами несут меня к дому. Иногда надо просто принять, что подсказывает тебе сердце. Сердце знает.
Когда я вернулся домой, сын смотрел новости по телевизору. Уточнения по поводу вчерашней бури. Представители властей говорят, что всегда говорят в таких случаях. А потом – объявление. Просьба ко всем, кто был свидетелем происшествия, обратиться туда-то и туда-то. Мертвый мужчина. Антоний Гонсалес, гражданин Мексики. При нем найден паспорт. Ограбление. Убийство. Ничего необычного для этого города, не считая погоды.
Но кое-что необычное все-таки было.
Он бросил ребенка.
– Откуда ты знаешь, что это он, папа?
– Я знаю, что знаю.
– Надо пойти в полицию.
Как я вырастил сына, который доверяет полиции? Мой сын всем доверяет. Я за него беспокоюсь. Я качаю головой. Он показывает на малышку.
– Если ты не пойдешь в полицию, что мы будем с ней делать?
– Оставим у нас.
Сын глядит на меня, ошарашенный. Нельзя просто взять и оставить себе новорожденного ребенка, чужого ребенка. Это незаконно. Но меня не волнуют вопросы законности. Помощь беспомощным. Разве я не могу ей помочь?
Я покормил ее и поменял ей подгузник. Я купил все, что нужно, по дороге домой. Если бы жена была жива, она бы сделала то же, что делаю я. Мы бы сделали это вместе.