Полночи прошло незаметно. И малопродуктивно, честно говоря: лишь
однажды проезжали мимо притулившейся на обочине машины, в которой
сидящий на месте водителя мигнул ярко-жёлтым. Но, когда Аскольд и
Дима подошли к нему, выяснилось, что владелец машины всего лишь
закурил, чиркнув зажигалкой. В три мы приехали в квартиру Олега. Он
проснулся и быстро собрался. Теперь уже за рулём оказался Ингольф –
Олег сел рядом с ним. Они отвезли нас домой.
Мы с Димкой на цыпочках вошли в квартиру и на цыпочках же
разошлись по комнатам. Правда, потом столкнулись у ванной комнаты –
обоим захотелось умыться перед сном.
- Лид, - задумчиво сказал брат, уступая мне дорогу, - а ведь
старший брат Семёна работает в полиции. Шишка не очень крупная, но
какой-то чин имеет. Поговорить, что ли, с Семёном? Ну, вроде того,
что сказал Олег… Типа, я хочу учиться на журналиста или на частного
детектива, а потому хочу знать что-то про дела полицейские?
- Дим, давай не сейчас, а? – зевнула я. – Завтра к девяти. Нам
спать всего-ничего. По дороге на работу и поговорим.
В спину мне братишка опять-таки задумчиво сказал:
- Скучно было на патрулировании. Может, завтра будет
веселей?
Пререкаться не хотелось. Веселей ему захотелось…
Знать бы ещё, что завтра веселей день будет лично для меня, я
бы, может, на Димку наорала, чтобы не накаркал. Но у меня ноги
подламывались от желания спать, да и шатало не хило. Так что,
умывшись, я побрела в свою комнату и рухнула на кровать.
За короткие часы до пробуждения снилось много чего. Но ничего,
что можно было бы считать пророческим. Впрочем, от своих снов
предсказаний я и не ожидала…
Утро началось со странного, мрачного: «Угу-у… Угу-у…», которое
медленно, но упрямо продавливалось в мой сон, и не менее странного,
суховатого топотка кого-то небольшого, но энергичного где-то рядом.
Мысленным взятием себя за шкирку я восстала из спящих и
некоторое время тоже мрачно смотрела на летнее солнечное утро.
«Угу-у…» - несколько раз с придыханием прогудели с окна. Пришлось
встать, чтобы разглядеть на карнизе нахального голубя,
прикормленного ещё зимой. Тогда, в морозы, он гонял с моего карниза
сородичей. Теперь он старательно, со своим мрачным: «Угу-у»
ухаживал за голубицей, он снова выпихивал с узкой площадки при окне
остальных претендентов на голубицыну лапку. Узнала голубя по
характерной примете: на лапе нет когтя – зимой отморозил.