Почему-то я вспомнила слова бабушки: «Когда вокруг лишь тьма, и не видно тропы, попытайся найти свет внутри себя». Я привыкла беседовать с Фрэн, но та знала, что мне больно возвращаться в прошлое, и не настаивала. Странно, что Йану я, наоборот, хотела открыть всё.
Я начала с самого раннего детства, рассказал о родителях, о братьях и сёстрах, о бабушке и дедушке, и дяде с тётей с их выводком. Поведала о прекрасных лошадях, которые бегали средь густых трав, и о цветах, что умели петь. Рассказала о южных звёздах, об их сиянии и чистоте. Потом, спохватившись, вспомнила сам дом, и озёра, и бескрайние поля с островами ольховых рощ.
– А ещё Леты не седеют. Бабуля была такой же русоволосой, когда…
Я запнулась и уставилась поверх лошадиной головы. Счастье было – и исчезло. Его уничтожили, раздавили. Если бы я только могла всё исправить…
– Если не хочешь вспоминать нападение – не нужно. Я не настаиваю, – удивительно мягко произнес он.
– Я хочу. Должна. Ради них. Просто этот страх всегда со мной, даже во сне… – Я глубоко вдохнула и продолжила: – Меня спасла мама. Когда маги ворвались в дом, она успела сунуть меня в потайную комнату, которая узким лабиринтом выводила на задний двор. Я знала, что должна бежать, но убежала не сразу. Я смотрела, как отец сражается. Он не был воином, не носил броню, но умер достойно. Маму они просто схватили и утащили, и потом, когда выбралась, я видела их всех последний раз возле крыльца. Они собрали женщин и детей, и… – Я сжала зубы, не в силах продолжать, и Йан успокаивающе погладил меня по затылку, заставляя склонить голову к его груди.
– Всё. Хватит.
– Нет! – воскликнула я. – Мне нужно вспомнить! Я много лет отвергала этот кошмар, но он не побледнел, и всё также ярко горит. Может, если я расскажу… смогу справиться… – Теперь я дышала тяжело и прерывисто, и Йан склонился ниже, прижимаясь щекой к моим волосам. – Маги не были насильниками. Они просто сожгли всех заживо. Я видела, как они горят. Слышала, как вопят младшие…
Слёзы хлынули ему на шею, потекли тёплым потоком под воротник кожаной куртки. Пусть отругает за слабость, пусть назовёт трусихой!
– Я смотрела, потому что иное было бы предательством. У меня до сих пор стоят в ушах те слова, что произносил Верховный маг... – Я отдышалась и продолжила: – Не понимаю: за что? Мы не заслужили подобного! Дети уж точно не должны были погибнуть! – Теперь в моём голосе наверняка слышалась ярость, и я сжала его плечо, чтобы обрести опору. – Они дочерна выжгли прекрасные земли, вырубили деревья, уничтожили целые семьи… А после них пришли воины Краснобородого, и они творили иные, не менее гнусные, вещи. Ненавижу! Всех их! И, боюсь, это чувство со мной навсегда.