- Конечно, дорогая, - ответит он, лишь на секунду оторвав взгляд
от английского флагмана «Мэри Роуз», чтобы вежливо мне улыбнуться.
- Наша бедная Лиз… Нам остаётся только принять волю Господа,
который всё же сжалился и послал нам вас, доктор.
Одним словом, Родрики дали мне понять, что Лиз теперь —
полностью моя забота, а за средствами дело не постоит. Впрочем, они
могли себе это позволить. Как я позже выяснил, Миссис Родрик не так
давно унаследовала приличный капитал от своей тетки и к тому же
готовилась вот-вот породниться с влиятельной американской семьёй.
Так что она уже имела замашки вновь испеченной богачки. Доктор
Арольд, заведующий и совладелец клиники, недвусмысленно намекнул
мне, что я должен во всём потакать её желаниям.
Признаюсь, при первом взгляде на Лиз я не заметил ни малейшего
проявления болезни. Единственное, что бросилось мне в глаза, была
её необыкновенная красота и то, насколько сильно девушка отличалась
от матери и старшей сестры. В ней напрочь отсутствовало столь
очевидное в них чувство превосходства над окружающими. Лиз
выглядела намного проще и скромнее Нэнси. Кремовое платье, хоть и
было ей слегка велико и словно досталось с плеча старшей сестры,
шло ей необыкновенно. Я никак не мог отвести взгляд от обильных
мягких складок, выходящих из-под тонкого ремешка, который стягивал
её стройную талию, и распрямляющихся на нежной груди.
Каждый раз во время моих с Лиз последующих бесед, проводившихся
в рамках терапии в моём кабинете, я с наслаждением наблюдал игру
огненных бликов от зажжённого камина на её светло-ореховых,
ниспадающих мягкими волнами волосах. И точно так же путались
в этих мягких прядях солнечные лучи, когда она прогуливалась по
лесу в сопровождении сиделки, а я наблюдал за моей прекрасной
пациенткой из окна своего кабинета.
Ярко-голубые глаза Лиз вовсе не были глазами больного человека.
Я отметил это сразу, да и позже, наблюдая за ней, мог только
восхищаться ими. Они живо вспыхивали при взгляде на заснеженные
горы, окружающие клинику; заинтересованно останавливались на мне,
когда я говорил о чём-то для неё новом; смеялись, лучась тонкими
линиями, в то время как наш привратник показывал ей фокусы; но
вместе с тем смиренно опускались, когда родители говорили о её
дальнейшей судьбе. Лишь во время приступов эти глаза становились
чужими и отсутствующими...