- Это какой-то ваш северный, императорский кодекс? – спросил
Тарди, намереваясь возмущаться и дальше.
- Это Мариньяно, - ответила Марта.
Если бы Тарди уже не сидел, он бы сел. Мариньяно! Где Маркус
воевал на французской стороне, и это его батарея смогла удержаться
против швейцарцев, пока не появилась кавалерия из-за холмов.
Пушкари смогли удержаться против швейцарцев, виданное ли дело! Но
битва-то началась именно так, как сейчас сказал Маркус. Король
Франциск и Массимилиано Сфорца договорились о мирном соглашении, но
швейцарцы несколько недель шли пешком из-за Альп, мечтая о битве, и
не захотели уходить без трофеев, славы и штурмгельд. После этого
предсказуемо, что Маркус завел себе подобное кредо. Парень,
получается, наступил ему на больную мозоль и сам виноват. Но зачем?
Решил придать себе веса? Идиот…
- Ладно, - поднял руки банкир, - Закончим. Вот ваш документ. По
нему может получить деньги или вдова, или кто-то еще, но по
понятным причинам не лично покойник. Я Вас живым, если что, не
видел, и они, - Тарди кивнул на телохранителей, - тоже.
Марта вопросительно посмотрела на мужа. Тот кивнул, и она
опустила пистолет в пол, но не убрала в сумку.
- Выходите первыми, - сказал Маркус.
Генуэзцы вышли. Сначала первый телохранитель, потом Тарди, потом
второй.
С двух сторон на них смотрели покинувшие свои засады после
выстрела наемники. Пять и пять.
- Никого не было? – стараясь держать себя в руках, спросил
Тарди.
- Никого, - ответил главный слева.
- Никого, - ответил главный справа.
На крыльцо вышли оба гостя в капюшонах и при оружии. Фитили на
аркебузе Маркуса тлели видимыми в темноте красными точками.
- Уходим, все в порядке, - сказал Тарди, - забираем тело и
уходим.
Гости, сохраняя достоинство, прошли мимо Тарди, между группами
наемников и исчезли в темноте узких улиц.
Один из наемников перекрестился.
- Что такое? – спросил сосед.
- Показалось, что там Маркус из Кельна. Как будто половины лица
под капюшоном нет.
- Слышал про такого. Только он давно умер. Мало ли у кого ожог
на морде.
Марта и Бонакорси прошли прямой участок улицы под жгущими спину
взглядами, повернули, повернули еще раз, оглянулись, зашли в
промежуток между двумя домами, отсчитали десять шагов и постучались
в дверь. Содерини открыл. За дверью лесенка вела в подвал, а из
подвала открывался ход, проходивший еще под стеной Барбароссы на
участке между бастионом и пристроенной под холмом стеной
четырнадцатого века. Выход со стороны города выглядел примерно так
же, просто дверь в просто стене просто старого дома.