Лес прямо
на глазах менялся: как живые анаконды сплетались огромные корни,
расцветали светящиеся, неописуемой красоты растения, цветы, в
воздух взлетали мириады разноцветных жучков, бабочек, стрекоз, на
Пулковских высотах вставал стеной настоящий, таинственный, опасный
для чужака волшебный лес.
К такому
невозможно подготовиться. Когда он оторвался от золотого ясеня и
увидел это, пришлось проморгаться и опереться на огромный корень,
на метр возвышавшийся над землей.
—
Н-н-да-а-а!
Яр глядел
и глядел, и не мог отвести взгляда от этого волшебного перформанса,
даже моргнуть не смел, оставалось только плоско шутить, чтоб хоть
как-то встряхнуть себя.
— Эй-эй,
куда ты?! Ну и ладно, тогда прощай, мой рассудок, а ведь я даже не
курил, — вполголоса проговорил ошалевший Ярослав, потирая лоб,
будто это могло как-то помочь.
Наверное,
впервые ему хотелось сразу и плакать, и смеяться — странная,
щемящая раздвоенность. Время для него словно
потерялось.
Он бы до
самого вечера безотрывно мог сидеть и любоваться на это чудо чудное
— сказочную пущу. Если бы не въедливый раздражитель: постоянно
щелкающий обратный отсчет. И вместе с ним еще другой звук: нечто
шелестящее, звеняще прерывистое, — будто кто-то пытался что-то
передать сквозь страшные помехи в эфире. Яр пару раз тряхнул
головой.
Заминка
помогла — звон пропал, — и он, наконец, оторвался от этого
волшебного наваждения, а от избытка накопленного восхищения с силой
хлопнул ладонью по корню:
— Вот это
мы замутили, правда, лес? Теперь с полной определенностью можно
переименовывать клан в «Безбашенные Полуночники». — Яр посмотрел
вверх и, оказалось, ему еще было чему удивляться.
Ставшие
огромными мэллорны своими стволами утащили на верхотуру здание
Обсерватории к большой радости стрижей: их восторженные трели
звучали отовсюду. А самое странное: здание Обсерватории
превратилось во что-то феерическое.
— О-о-у,
у меня, как и положено, теперь есть своя башня волшебника, —
жалобно протянул Ярослав, задрав
голову.
Ему очень
хотелось туда попасть и посмотреть, но что-то не давало. Появилась
едва ощутимая тревожность и снова этот едва различимый звенящий шум
в ушах. Пришлось повторить тряску головой — отпустило. При этом
подумалось: «Может, нужно идти дальше, время не ждет, а
беспокойство растет».