Яр
вздохнул и уже привычно забрал весь этот не сказать, чтобы
негативный коктейль из эмоций, но переносить всеобщий плач он
больше не мог. Энергии было много — неожиданно много, — хоть залей
пламенем всю низину до самого Финского залива. Включился еще один
обратный отсчет. В голове Яра Темного пролетали
мысли:
«Что-то
зачастили эти учетчики. Так, что творим? Армагеддон, Салют на весь
мир или что-то другое, новенькое, что-то в голову ничего не лезет,
кроме как пойти и взять на руки Ую и целовать ее до одурения, — Яр
даже разозлился за свою необъяснимую ветренность. — А может, это
магия?»
Взгляд
упал на руку, где обжигающе ярко светилась метка Первого Сеятеля,
мысль помочь в росте мэллорнам возникла спонтанно. «А что,
попробую». И Ярослав бросился к волшебным ясеням. Обняв
ближайший, он почувствовал не только эти священные для эльфов
деревья, но и почти все растения в лесу, и это ощущение
захватывало. Он чувствовал все: как они растут, как жаждут солнца и
дождя, как кланяются ветру и даже как борются с вредителями и
дружат с грибницами.
—
Растите, укрепляйтесь, разрастайтесь, — шептал он, огромная
энергия, висевшая над ним в виде переливающегося, как ртуть,
спутника с приличный дом струйкой потекла к
источникам.
Ему
показалось, что эти два бывалых реактора будто взвыли от натуги,
сразу увеличившись, а через руку, уже по локоть ставшую зеленой, в
золотой ясень ударил широкий столб изумрудного
света.
Почему-то
стало больно — очень больно, невыносимо больно, — и тут вдруг все
прошло, он почувствовал помощь от своих, от теней. Яр не мог
обернуться посмотреть, процесс было не остановить, но кожей
чувствовал это они — тени. Вокруг него по
высоким холмам, поросшим дубами, ясенями и кленами, лилась какая-то
тихая горловая песнь, почти такая же древняя, как и сама планета.
Тени Луны
тихо, слажено пели и скользили между стволами Пулковского леса, как
и подобает теням, трогательно касались каждого дерева, каждого
цветка, травинки, каждой пичужки, бабочки, стрекозы. Для всех
у них находилось приветствие и хорошее слово: мир, красота,
единение.
И тут
случилось что-то непонятное и для эльфов, и для Яра, и для самого
леса. Земля, воздух, место словно очнулись от долгого, затянувшего
на тысячелетия морока, и он вспомнил что-то древнее волшебное,
давно забытое.