С явлением именинницы народу мажордом дал старт представлению.
Человеческий водоворот из бессистемно фланирующих особей, групп и
парочек пришел в движение. В броуновском движении молекул
наметилась тенденция к порядку. Людское море разделилось на две
неравные части, с одной стороны оказались родители, с другой —
подростки. Лилина, рассекая расступающуюся публику, с истинно
королевской грацией подплыла к невысокому помосту, на котором
располагались музыканты.
Со своего места я отлично видел происходящее. Покрутившись, я
устроился на перекрестье потолочных балок, к которым крепилась одна
из пяти хрустальных люстр на тридцать магических светильников —
визуальное свидетельство материального благополучия семьи,
принимающей гостей. Затрудняюсь назвать стоимость люстры, но
однозначно много. Не каждый, даже обеспеченный, дворянин может
позволить себе купить хотя бы одну такую, а тут их пять.
Недурственный способ пустить пыль в глаза приглашенных
аристократов. Хорошо живут бароны Лера.
Начинается парад-алле. Павлиньи парочки цыплячьими шажками
шкандыбают к помосту, после чего совершают церемониальные
расшаркивания с именинницей. Мажордом надрывает глотку, объявляя
имена и титулы попугаев в цветных дерюжках и блескучих побрякушках.
Что интересно, нет и не наблюдается никакого отмеченного мною ранее
показательного чинопочитания. Сегодня аристократы не соблюдают
вековой традиции титульных лестниц Дитара. Обычно в первых рядах
идет различная мелочь, а дальше — по нарастающей согласно
древности, влиянию и богатству рода. Сегодня кто ближе, тот и
первый. Демократия в действии, так сказать. Лилина с дежурной
ослепительной улыбкой на лице приседает в очередном идеальном
книксене, принимая подарки и поздравления от какого-то толстого
баронета. Папаша толстячка стоит чуть в сторонке, не мешая молодым
голубкам курлыкать друг другу ритуальные, ни к чему не обязывающие
фразы. Баронета вычеркиваем, его предок ничего не в состоянии дать
Лера. Толстячки не имеют политического влияния, мошной тоже не
могут похвастать, к тому же Лилина не симпатизирует тучным людям.
Сажу Лера ради них не будет ломать любимую дочь через
колено.
Лживые улыбки, книксены, ненужные подарки и пустые слова.
Надоело, лежу на балке и чуть не засыпаю. Не представляю, как
мелкая справляется с нудной обязанностью, у меня прежнего давно бы
свело губы и лицо, а ей — хоть бы хны. По залу пронеслась волна
шепотков. Выныриваю из дремы. Это неспроста. Следующая пара
дарителей привлекает внимание большой плетеной корзиной, которую
прижимает к себе очередной недоросль лет четырнадцати на вид.
Ой-ла-ла, отрубите мне хвост, если это не кульминация вечера.
Взгляды всех присутствующих скрещиваются на... Ну-у-у, мажордом
громогласно орет на весь зал... на маркизе Дарие О’Руже. Если я
говорю обо всех, то и сам не исключение. Публика лупает зенками, а
с Дария как с гуся вода. Все это время молодой маркиз, который, в
отличие от большинства кандидатов в мужья, был облачен в простой,
но элегантный мундир воспитанника королевского кадетского корпуса,
умудрялся ловко скрываться в тени и избегать внимания собравшихся.
Видать, парнишка не погнушался воспользоваться магией, дабы не
отсвечивать до поры до времени. Мать молодого человека — Сандра,
невысокая стройная голубоглазая брюнетка в легком платье из шелка
цвета неба, тоже смогла избежать внимания. Лицом маркиз пошел в
нее, а вот ростом и статью, если верить досужим сплетням кумушек,
голубоглазый чернявый кадет ничем не уступал отцу — Марку Десту
Гора, он же Марк Второй Дитарский по прозвищу Яростный, он же
здравствующий правящий монарх. Кроме того, что его величество был
неистов в бою, он также неистово цеплялся за каждую юбку, не
пропуская ни одной мало-мальски смазливой женской мордашки. Сандра
— одна из многих, с кем любвеобильный король разделил свое ложе, и
одна из