В вагончике солировал запах грима, забивая все прочие запахи.
Зураб Червиченко, фигурирующий на цирковых афишах под сценическим
именем «клоун Батон», сидел перед зеркалом. Коверный уже был в
клоунском костюме (в широких желтых штанах с одной помочью, зеленой
рубахе и в длинных башмаках с загнутыми носками), он гримировался.
Как раз прилаживал на голову лохматый рыжий парик.
– Иду, иду! – не оборачиваясь, прокричал Зураб.
– Не спеши, – Артем захлопнул крышку ящика с
реквизитом, стоящего рядом с входом. – Сперва требуется как
следует поговорить.
Вот сейчас коверный обернулся:
– Ты что, Тема? Очумел? Мой выход через четыре номера.
– Это целых полчаса. – Артем сел на ящик с
реквизитом. – Нам хватит.
– На что хватит? – Коверный пристально смотрел на
Артема, накручивая на палец резиночку, на конце которой болтался
бутафорский красный нос.
– На то, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов.
На миг в глазах коверного мелькнуло понимание… которому неоткуда
было бы взяться, будь Зураб Червиченко непричастен к преступлениям
последних недель. Или Артему все‑таки почудилось?
Изобразил же Зураб удивление. Мол, что это на тебя нашло,
дорогой, ничего не понимаю.
– Ну тогда спрашивай, спрашивай, Тема, – коверный
вновь повернулся к зеркалу. – Долго играешь вступление. Как
гастролер, у которого в запасе всего один трюк и вокруг него надо
навертеть побольше мишуры.
Зураб вдруг заговорил дурашливым крикливым голосом:
– Здравствуй, Бим! Здравствуй, Бом! Ты почему такой
грустный, Бом?
– Потому что посадить могут, – сказал Артем. –
Причем надолго.
– Кого посадить?
– Тебя.
– Что ты несешь, акробат? На репетиции пришел на
голову? – коверный раздраженно бросил тюбик с клеем на
заставленный театральной косметикой стол.
«Если я все же ошибаюсь, то, значит, на пустом месте заработаю
личного врага, – с тоской подумал Артем. – И вряд ли
когда‑нибудь удастся помириться». А произнес он другое:
– Зураб, Зураб, ты же видишь, что я не шучу. Неужели я стал бы
жонглировать подобными словами, не имея доказательств. Ты
так думаешь?
– Доказательств чему или чего? Нет, ты точно головушку
повредил. И теперь тебе мерещится, что ты Холмс и Ватсон под одним
цилиндром. – Разговаривая, Зураб Червиченко не прекращал
готовиться к номеру. Закончил с париком, надел красный нос‑картошку
и теперь закрашивал белым гримом резинку.