- Не отпускай, правильно, -
поддакнула я, - только руки ломать не надо, иначе я ничего по дому
делать не смогу. Огород, опять же. Зачем тебе такая жена нужна
будет, безрукая?
- А ты хочешь замуж за меня,
правда? - Владир поднял голову и теперь неверяще смотрел на
меня.
- Конечно. Как же не хотеть,
если ты мне тоже нравишься? - я пока безрезультатно потянула свои
запястья из его ладони. - Они не хотели, потому что счастья своего
не понимали.
- Не хотели, любая моя, -
парень прислонился лбом к моему плечу. - Дразнились только, звали с
собой гулять, не прятались, если я их на речке заставал случайно, а
потом только смеялись, отворачивались. А я все равно звал
замуж.
- И первая тоже? Она ведь со
всеми гуляла, могла бы уже и о семье задуматься, раз всех
перепробовала.
- Со всеми, но не со мной, -
он сдавил мои руки еще сильнее.
- Не будем о них, забудь, - я
снова услышала хруст и поняла, что зря затронула эту
тему.
- Все скоро забудут, они,
наверное, давно под корягой в реке, больше не посмеются. Они так
быстро затихали, вот прямо сразу, как я обниму, хрипеть
начинали.
- Задушил в объятиях? Ну ты и
силен. А в реке они как оказались?
Владир замолчал, даже
отвернулся к воде.
- Расскажи. Я ведь тебе не
врала, будь и ты честным.
- Сперва испугался, за
Стаську-то, когда она совсем затихла. Думал, воды в лицо полить,
чтобы она пришла в себя. А там течение такое, за излучиной, ее
просто из рук вырвало и поминай, как звали.
- А остальные как
же?
- Туда же относил, там не
найдут.
Я поняла, что уже не чувствую
своих рук, и такими темпами действительно останусь без
них.
- Пусти меня, чтобы я могла
тебя обнять, - снова попыталась я. И даже прибегнула к последнему
средству, - Ты ведь меня любишь, правда? Не обидишь, как
их?
- Люблю, хорошая моя, так
сильно люблю. Ты только не вырывайся, чтоб я не держал крепко. Оно
б ничего, перетерпелось, жил бы один, но как брат жену привел в
дом, совсем никак не стерпеть стало. Они ж, ироды, почитай каждую
ночь скрипят кроватью. А как Карину в бане застал случайно, так и
вовсе спать не могу, - он тут же отпустил мои руки, пустив свои
куда дальше расстегнутого доспеха.
Нож оказался в руке в то же
мгновение, но онемевшие руки слушались плохо, лезвие вошло
неглубоко, скользнув по краю лопатки, так и не дойдя до
сердца.