Нужно было срочно найти
смертоносный золотой цветок, пока он не спустил свои тонкие побеги
к усыпленным жертвам. Я карабкалась все выше, пока не увидела,
наконец, невидимый с земли полупрозрачный бутон размером с голову
теленка, окруженный крупными овальными листьями, уже готовыми
открыть под собой дыхальца, из которых поползут хищные плети
побегов. Они довольно бойко спускаются вниз, оплетают жертву,
проникают внутрь через любые возможные отверстия, даже через
крупные раны, и выделяют яд. От него в течение суток все
внутренности превращаются в кашицу, и цветок выпивает ее, оставляя
лишь оболочку.
Подрубала короткий стебель я
минут пять, потому что цветок активно изворачивался и даже пытался
отбиваться листьями, шипя на меня дыхальцами. Наконец отделив его
от корня, я размахнулась и забросила бутон как можно дальше в лес.
На дереве, конечно, из обезглавленного корня вырастет новый
цветок-паразит, но нескоро, пару лет пройдет. Надо бы запомнить это
место и вернуться сюда с топорами, чтобы срубить зараженное
дерево.
Я села на нижней ветке, свесив
ноги, но шарф снимать не спешила. Пусть сначала пыльца
осядет.
А через час в тени леса
появились они...
Из дневной нежити самыми
многочисленными были плакальщицы. Они ходили целыми косяками, по
двадцать-тридцать штук, доедая за более медленными хищниками. И
слава Судьбе, что соль и полынь они на дух не
переносили.
Из тени медленно проступали
белесые фигуры, похожие на человеческие, но с длинными руками,
свисавшими почти до земли. На безносых лицах самой выступающей
частью были веки. Именно веки, а не глаза, напротив, маленькие,
красные и глубокие. Набухшие, будто от долгого плача, они
приоткрывались тоненькими щелками, защищая слабые глаза от света.
Да и тонкие подвывающие звуки, доносящиеся из приоткрытых безгубых
ртов с подвижными зубными дугами, очень походили на
плач.
Я сняла лук и положила стрелу
на тетиву, прицелилась в ближайшую плакальщицу. На бьющееся в
конвульсиях тело тут же бросились с десяток других, живо разрывая
на куски. К сожалению, стрелы забирать я пока не смогу, поэтому
придется экономить, а идти с мечом против таких длинноруких тварей,
да еще и в таком количестве, чистое самоубийство.
После пятой подстреленной
твари, пускаемой на замену уже съеденным плакальщицам, я поумерила
пыл и спустилась вниз. Держать их на расстоянии вечно все равно не
выйдет, а конь Ферина беспокоился все сильнее, кося ошалелые глаза
на приближавшуюся нежить.