- Простите, а что вы делаете?
- идя обратно, я остановилась, хоть и поодаль, у стола, за которым
двое неупокоенных играли в кости, но вместо привычных щелбанов
тыкали друг другу вилкой в руку.
- Так надо ж чем-то время
скоротать, госпожа, - мужчина пожал плечами. - Боль мы лишь
от огня чувствуем, а это так, баловство.
- Да, нам теперь в загробный
мир путь заказан, мы снова сгорим, на этот раз окончательно, - с
бесконечной грустью попытался выдавить улыбку второй. - Так что
развлекаемся хоть так напоследок.
- Нельзя жечь таверну, -
заявила я со всей категоричностью, когда села за облюбованный нами
стол.
- Так нужно, - Арзул оглянулся
на неупокоенных. - Их уже не спасти, мы должны позаботиться о
живых.
- Вель, давай так, - перебил
его Рут, попутно пнув стул под Ферином, так как вор уже начинал
клевать носом. - Оставим предупреждение на дороге, а сами сообщим
властям Корина, сюда мигом пришлют шамана и храмовника, они
договорятся с душами. Мы-то действительно ничего не можем
сделать.
- Хорошо, - я опустила голову.
Меня рвали между собой боязнь и сильное желание освободить
несчастных. И последнее перевешивало все больше.
Еще через час я поймала себя
на мысли, что призраки – это такие же люди. Они вполне живенько
играли с заскучавшими мужчинами, метая в нарисованную на стене
угольком мишень ножи, смеялись, пили свое призрачное пиво. А один
из диких орков снова одобрительно шлепнул меня по заднице, проходя
мимо. И я показала ему кулак точно так же, как показала бы
живому.
- Помочь хочешь, да? - вроде
бы совсем безразлично поинтересовалась подавальщица, поставившая на
стол целый поднос пенных кружек.
- Хочу, - не стала отпираться
я, внимательно наблюдая за ее движениями. - А есть
соображения?
- Пойдем к стойке, - девушка
зыркнула по сторонам и кивнула мне идти за ней.
Я с опаской села на высокий
стул и приготовилась слушать, стараясь не касаться подавальщицы,
взявшейся протирать стойку.
- Присмотрись хорошенько, -
сказала она мне, не поднимая глаз от замусоленной столешницы. -
Кого не хватает в зале?
Я присмотрелась к постояльцам,
мертвым и живым, к горланящему что-то заунывное менестрелю, к
единственной на весь зал еще совсем молоденькой подавальщице,
выдавшей нам ключи от комнат... И, между прочим, выходившей из
таверны с помоями, когда мы еще топтались на пороге, в то время,
как ни одна неупокоенная душа, как и живая, не может покинуть эти
стены.