- Хозяина таверны. Обычно я у
него ключи брала, - осторожно ответила я, приглядевшись к ней уже
куда внимательнее.
- Вот потому мы все и здесь, -
она тяжело вздохнула и остановилась, глядя на меня усталыми
непроглядно-черными глазами. - Он заметил, что от печи на кухне
занялся косяк, а там и занавески... И выбежал наружу, спасая
выручку. Ничего никому не сказал. А потом лопнула масляная лампа,
загорелся первый человек. Разумеется, его пытались потушить, но все
уже были пьяными, хозяин долил перегнанный самогон в пиво, чтобы
больше заказывали и быстрее напивались, таким можно сколько угодно
в счет приписать, они и не вспомнят... Бочка с самогоном тоже
хорошо горела.
- Я поняла, - я передернула
плечами, разгоняя мурашек от ее прямого взгляда. - И что
теперь?
- Теперь Жнец ждет его
трусливую душонку. И сегодня подходит последний срок, а он так и не
явился на место своего преступления, - подавальщица оперлась на
стойку напротив. - К рассвету опять будет пожар, который сожрет все
неприкаянные души. Вместе с живыми, уж простите. Или же одну,
отданную ему взамен беглеца. Жнец пришел именно за ним.
Жнецы. Сколь ужасны были эти
сущности, поглощавшие преступные, темные души. Они были посланцами
самой Смерти, неистребимые, неуязвимые, беспощадные. И один из них
сейчас здесь, готовый поглотить все эти души, случайно попавшие под
раздачу, как и мы. Или же одну.
- А если мы найдем хозяина? -
без особой надежды спросила я.
- Жнец больше не будет ждать.
Он проведет жатву сегодня.
И ведь не договориться, не
отсрочить. Посланцы Смерти непреклонны, если уж что-то
решили.
- Кто может стать заменой
хозяину? - я сама свой голос не узнала, до того он стал
мертвым.
- Тот, кто шагнет в пламя ради
других, кто способен отринуть страх. То есть противоположность
провинившегося, - пожала плечами подавальщица, будто это было само
собой разумеющимся. - Я знаю, о чем ты думаешь. И страх ты уже
поборола, протянув руку помощи призракам, наперекор себе. Ты
действительно готова пойти на это?
- А разве есть выбор? Я,
конечно, та еще бездушная и циничная тварь, но умереть им всем я не
дам...
Девушка расхохоталась так
громко и звонко, что заглушила даже горластого
менестреля.
- Ох, повеселила, - фыркнула
подавальщица, утерев навернувшиеся слезы. - У тебя одна из самых
мягких и ранимых душ, что я когда-либо видела среди воинов. Ты
хорошо ее прячешь за маской, закаляешь болью, но она все равно
видна.