– У меня ещё полно дел, – щека чешется. Наверное, всё-таки успела испачкать в чём-то.
– Как скажешь, – взгляд перемещается на меня, скользит оценивающе то ли по моей фигуре, то ли по мятому платью. – Вчера Арсенио сделал тебе предложение, но ты отклонила его…
И он счёл необходимым поделиться моим отказом со своими приятелями? Стыд-то какой.
– Только не говори, что Арсенио послал тебя замолвить за него словечко.
– Нет. Не совсем, – Байрон делает плавный шаг ко мне, достаёт из кармана носовой платок.
Удержать себя на месте, не отшатнуться, не огрызнуться, когда белая ткань потянулась к моему лицу. Пусть не думает, будто я боюсь его намерений. Я могу защитить себя и это, в конце концов, мой дом, моя территория.
Платок касается щеки осторожно, деликатно. Неожиданно горьковатый запах туалетной воды пробирается в лёгкие, щекочет вкрадчиво обоняние, инстинкты. Вспоминаю – сегодня ночь перед полнолунием. Природа попытается взять своё, настойчиво, мучительно.
– У тебя пятно на щеке. Кажется, от муки, – полные губы изгибаются в улыбке лёгкой, ласковой, и я осознаю вдруг, какую ошибку совершила.
Нельзя было подпускать его так близко.
Вчера ещё можно было, но сегодня…
Сегодня табу.
Брату проще. Мужчинам всегда проще.
Почему так? Почему им дозволено почти всё, а нам, женщинам, – почти ничего?
– Не могу сказать, что для нас такой твой ответ явился сюрпризом, – Байрон отступает на шаг, критично осматривает моё лицо.
Не знаю, от чего мне хуже – от мужской близости, пробуждающей голод, недостойный хорошо воспитанной молодой леди, или от стыда жгучего, багряного, словно осенняя листва.
– Для нас? – повторяю я. – То есть Арсенио обсуждал с вами… меня… своё предложение… – и кто знает, что ещё.
– Только со мной, – поправляет Байрон. Складывает платок, прячет обратно в карман и – хвала Дикой Лаэ! – наконец-то отходит к входной двери, на расстояние, что с некоторой доли натяжки можно назвать безопасным.
– Мне уже легче, – бормочу, не скрывая сарказма. Хотя бы Клеона не пригласили, благодетели.
– До недавнего времени я завидовал Арсенио. Он мог открыто ухаживать за тобой, мог оказывать знаки внимания, прикасаться к тебе, беседовать с тобой. Он мог заговорить с тобой на любом светском рауте, пригласить тебя на танец…
– Я всегда отказывалась, – да и в свет выезжаю нечасто. Для общества я слишком юна, чтобы появляться одной, без надлежащего сопровождения, иных компаньонов у меня нет, а Эвану не до балов, его дела важнее, и они действительно нужны, полезны.