внушал. Однако трость, зажатая в его правой руке
и на которую он опирался при ходьбе, наглядно объясняла, почему,
при всей своей внушительности, атаку на пиратский корабль
возглавлял его подчиненный, а не он сам. Обежав глазами всех
присутствующих, седой мужчина остановил свой цепкий взгляд на
деланно-злом Луффи.
— Отставить балаган, — негромко
произнёс капитан, сходу дав самое точное определение всему
творящемуся вокруг. Едва прозвучала команда, как все дозорные тут
же подобрались, и даже лейтенант практически мгновенно вернул себе
былую невозмутимость. — А ты, — ткнул он своей тростью в сторону
Луффи, — ещё раз устроишь нечто подобное, и пятнадцать дней в
одиночной камере тебе обеспечены.
— Да вы что, капитан, как можно? —
тут же подобострастно заулыбался парень. — Я просто чутка пошутил в
ожидании настоящих представителей местной власти. А так
Ктулху хороший, Ктулху совсем не собирался «зохавать фсех». Ктулху
вообще никого не обижает, — водрузив очки обратно на нос и сделав
пару шагов назад от лейтенанта, он приподнял руки в универсальном
жесте мира. — Ктулху делает всё, что говорит ему делать Зоро-сама.
Если Ктулху не будет делать то, что ему говорит делать Зоро-сама,
то Ктулху может умереть. У бедного Ктулху просто нет выбора.
Зоро-сама вечно убивает всех.
И вот так, после всего пары
предложений, упомянутый «Зоро-сама» резко стал единственным идиотом
в устроенном Луффи концерте. Нами даже не знала, то ли ей следовало
бояться, то ли восхищаться, но вероятнее всего просто бежать.
Бежать куда подальше от такого капитана. К несчастью для неё, в тот
самый момент, когда она решилась начать грабить пиратов, её
инстинкт самосохранения впал в глубокую кому. С того самого дня, её
действия не всегда отличались адекватностью и разумностью. Будь всё
иначе, и она бы уже сидела на своём острове, прямо возле доброго,
тихого, мирного и хорошо ей знакомого «дяди Арлонга».
— Итак, — хлопнул в ладоши Луффи,
вновь привлекая к себе внимание, после того как все вдоволь
налюбовались на Зоро, — предлагаю перейти к делу. Думаю, вы уже и
сами всё поняли, но, чисто на всякий случай, поясню. Вот это вот
тело, — подойдя к обезглавленному Вилли, он слегка попинал его
тушу, — стоит девять миллионов в живом виде, и на тридцать
процентов меньше в мёртвом. Хотелось бы получить расчёт.