Князь Юкайгин дожидался Акейро с самого утра. Он уже
распорядился подогреть для гостя красное вино, настоянное на
травах, и с нетерпением прислушивался, когда же в коридоре зазвучат
легкие стремительные шаги.
Наместник Акейро отпустил стражу у дверей в княжеские покои,
вошел, поздоровался с князем, взял из рук слуги кубок с вином,
поднял в знак почтения к хозяину дома и пригубил.
– Холодненького бы! – вздохнул он.
– Ваша светлость! – укоризненно воскликнул князь Юкайгин.
Акейро посмотрел на него и негромко рассмеялся. Юкайгин тоже
усмехнулся: старый розыгрыш, а он все равно на него попадается.
Акейро отлично знает, что ему нельзя пить холодного.
Акейро сел, не расправляя своего официального одеяния. Оно
как-то само расправилось и легло изящными складками. Акейро мелкими
глотками прихлебывал горячее вино, а князь Юкайгин наблюдал за ним
с улыбкой. И подумать только, что всего два года назад он подсылал
к этому человеку наемных убийц! Теперь старый князь любит его, как
сына.
Князь прекрасно помнил, как два года назад худой слабогрудый
юнец явился из столицы в Сад Мостов. "Ну, с этим наместником хлопот
не будет. И не таких окорачивали", – подумал тогда князь Юкайгин.
Как же он ошибся! Этот слабый болезненный юноша обладал
непреклонной волей. Князь рассчитывал за месяц-другой поставить
зарвавшегося сопляка на место. Взамен зарвавшийся сопляк поставил
на место самого князя задолго до истечения этих двух месяцев. Князь
изнывал от уважительной ненависти к новоявленному сопернику, но
поделать не мог ничего. Тихая властность Акейро совершенно
заглушала его собственные громогласные требования. Князь уже троих
наместников на своем веку скрутил в праздничный крендель, но
подступиться к Акейро было невозможно. Мало-помалу жизнью города
начал распоряжаться тихий чужак с вежливой улыбкой на юношеских
губах. Распоряжения его были всегда разумны, но легче от этого
князю не становилось. Его бесило ведь не то, что власть приходится
с кем-то разделить. Он любил свой город, он знал каждую трещинку в
каждом его камне, этот город стал его собственной плотью. Он не мог
позволить распоряжаться этой плотью равнодушному пришельцу из
ненавистной новой столицы.
Тогда он впервые подослал убийц к Акейро. Потом еще раз, и еще.
Однако придворная жизнь хорошо обучает умению беречь свою шкуру.
Иногда Акейро избегал убийц, иногда разделывался с ними. Князь
только диву давался: наместник худ как щепка, в чем только душа
держится – как ему удалось расправиться со здоровенными мастерами
убойного дела?