До урочного места идти совсем недалеко. До урочного часа
оставалось еще много времени. Кенет потратил его на приведение себя
в порядок. Он отыскал ручеек и умылся, а потом долго причесывал
пятерней свои влажные черные волосы. Он помнил, какими чистыми были
одежды мага, и не хотел выглядеть неряхой и грязнулей.
Гораздо труднее оказалось придать приличный вид кафтану. Разрезы
по бокам его доходили не до середины бедра, а до талии, колени
торчали наружу, под мышками кафтан резал немилосердно, и Кенет то и
дело извивался и подергивался, как чесоточный блохастый щенок. До
сих пор Кенет шел, перекинув кафтан через плечо – все равно его
никто ночью не увидит, – но к магу нельзя идти голым до пояса. На
какое-то мгновение Кенет пожалел, что не взял рубашку. Он запахнул
кафтан, аккуратно повязал пояс чуть ниже обычного, чтобы кургузые
полы меньше расходились в сторону при каждом шаге, являя миру его
колени, и на негнущихся ногах засеменил к урочному месту, не
подымая рук даже нос почесать.
Подобный способ передвижения оказался довольно медленным. К тому
же приходилось прилагать старания, чтобы мелкие семенящие шажочки
не взбивали в воздух тучу пыли. В результате до урочного места
Кенет добрался красный, как морковка, потный и пыльный. Хоть и
ненамного, но он опоздал. Маг уже сидел под дикой яблоней и читал
книгу.
Интересно все-таки, как именно маг появляется в урочном месте?
Прилетает на ковре-самолете? Возникает из ниоткуда? Падает с неба?
Или просто приходит пешком?
Кенет надеялся прийти пораньше и узнать, каким образом
совершается прибытие, и слегка огорчился оттого, что проворонил
его.
Маг сидел под яблоней, усыпанной крохотными недозрелыми
яблочками, до того наморщенными, что казалось, они друг друга
понадкусили и сморщились – настолько кисло оказалось. Так они и
висели на ветках, наморщенные и вроде даже сердито нахмуренные: "А
зачем кусаться-то было?" Густая листва шелестела, умиротворяя
рассерженные яблоки. Тени листьев карабкались по плечам волшебника,
словно причудливый узор на ткани никак не мог устроиться поудобнее.
Кенету даже показалось, что этот узор негромко мурлычет и трется
спинкой о старого мага, как кружевной кот.
Одежды мага только теневой узор и оживлял. Они были такими же
безупречно чистыми, как запомнилось Кенету, но теперь, став старше,
он заметил, что чисто выстиранный плащ мага не был ни новым, ни
дорогим. Великолепие, памятное Кенету с детства, поблекло,
сменившись иным, новым великолепием, еще непонятным, но необычайно
притягательным. Кенет и сам не мог бы сказать, что такого чарующего
увидел он в неброском облике старого волшебника, но желание стать
учеником мага, а потом и магом сделалось в его душе спокойным и
твердым. Совсем как жаркая сталь, окунувшись в прохладную воду и
пройдя закалку, становится клинком или серпом и спокойно исполняет
свое предназначение.