Внезапно острая боль в груди заставила его замолчать. Любой
другой человек от такой боли со стоном схватился бы за сердце и
рухнул на пол. Но старый вельможа никогда не подчинялся тому, что
презирал – даже боли. Он с усилием выпрямился, покрепче сжал четки
и вновь принялся молиться.
Боль отпустила так же неожиданно, как и началась. Приступ ее не
прошел бесследно, а разрешился мгновенной вспышкой бреда. Старику
явственно представился человек в потемневшем от крови хайю. Он
быстрыми шагами пересек молельню и ушел в стену. Отец Наоки не
успел даже лица его рассмотреть, только спину.
Старик запнулся. Руки его задрожали так сильно, что он едва не
уронил четки. Все же требовалось нечто большее, чем бредовое
видение, чтобы отвлечь его от исполнения долга. Он продолжал
молиться, и желанный покой наконец-то снизошел на его душу. Тревога
отхлынула и больше не подступала.
Вновь раздались шаги, на сей раз не призрачные: дверь молельни
распахнулась. Старик обернулся и взглянул на сына и его
приятеля-мага. Его не испугали набрякшие веки и утомленное лицо
Кенета там, в усыпальнице – но то, что старик увидел сейчас,
потрясло его.
Окажись на лице Кенета или Наоки кровавая рана, это было бы
всего лишь страшно. Но по правой щеке воина тянулся белый рубец
давно затянувшегося шрама. Другой старый шрам пересекал тыльную
сторону кисти. И точно такой же давний рубец тянулся вдоль шеи
молодого мага.
– Что это? – с ужасом спросил старик.
– Страшные сны, – краешком губ улыбнулся Кенет. – Больше их не
будет.
– А если?.. – Отец Наоки не договорил.
– На всякий случай молитесь, – сказал Кенет. – Вы хорошо
молитесь, искренне. У вас получится.
Старик и предположить не мог, что нахальный маг, так недавно
диктовавший ему условия, станет кланяться. И тем более он не ожидал
ничего подобного от родного сына. Уж он-то знал, что Наоки скорее
даст отрубить себе голову, чем склонит ее перед отцом. Но, к его
великому изумлению, молодые воины отдали ему глубокий почтительный
поклон. Когда они выпрямились, надменный вельможа посмотрел на них,
на их усталые лица, на шрамы, которых не было всего два часа назад
– и поклонился в ответ. Глубоко и неспешно.
Настала пора возвращаться на постоялый двор, но Кенет отчего-то
медлил.
– Я понимаю, ты хотел бы побыть с сестрой... – нерешительно
начал он.