– Места, где он обычно бывает, вам известны? – с деланной
суровостью спросил Рокай.
– Да, массаона, – ответил один из воинов; глаза его так и
искрились смехом.
– Тогда приступайте. Да, и вот еще что, – как бы между прочим
обернулся массаона к посланцу, – вы, наверное, сочтете нужным
присоединиться к поискам?
– Если это только возможно... – начал было гонец, предвидя
возражения: вряд ли массаона допустит, чтобы он сам, лично, мог
проверить выполнение приказа.
– Не вижу никаких препятствий, – развел руками массаона. – Почту
за честь.
Глядя, как оживленно задвигались воины, как ехидно заблестели их
глаза в предчувствии развлечения, массаона позволил себе
усмехнуться вслед императорскому вестнику. "Топай-топай, Голос
Императора. Долго же ты будешь искать в моем городе воина по
прозванию Кенет Деревянный Меч. И если я только знаю своих людей –
а я их знаю, не сомневайся – поиски твои будут сопряжены с такими
приключениями, что тебе на всю жизнь рассказывать хватит".
Очень узкая полоска сумерек отделяла каэнским летом день от
ночи. Когда на страницы легла нежно-лиловая полумгла и читать стало
невозможно, Кенет с сожалением захлопнул книгу и встал. Он немного
полюбовался заливом, по вечернему времени уже усеянным огнями,
спешащими к берегу, и покинул порт. Когда Кенет проходил мимо
ночного рынка, его ворота уже распахнулись, встречая первых
покупателей. Ночь опустилась на город быстро. И едва угас над
горизонтом последний отблеск вечерней зари, как в темном небе над
Каэном вспыхнул праздничный фейерверк.
Казалось, все вокруг громыхало, гремело, взрывалось, трещало и
хлопало. Радужные корабли рассекали черный небесный океан, раздувая
под незримым ветром пламенные паруса. Огненные драконы взмывали во
мрак и осыпались на город золотыми звездами. Воздвигались и
рушились, и снова воздвигались полыхающие замки. Огонь крутился
колесом, вертелся волчком, плясал и подпрыгивал. Гигантские
ветряные мельницы бешено вращали огромные пламенеющие лопасти.
Золотые и серебряные птицы, разбрасывая огненные перья, летели
куда-то в ночь, прогоняя ее в немыслимую даль. И то и дело
вспыхивала и гасла, вспыхивала и гасла, и снова вспыхивала огромная
сияющая рыба, и из ее разверзтой пасти текла нескончаемым серебром
дорога.
Восхищенный Кенет не мог себя заставить опустить голову и
несколько раз споткнулся. Чудо еще, что в праздничной давке ни один
гуляка не попытался затеять с ним свару. Юноша брел наугад, то и
дело натыкаясь на других зевак с задранными головами. К лавке
каллиграфа Кенет добрался с изрядным опозданием.